Энглтон оставался куратором группы по ликвидации и в 1960-е гг. В ноябре 1961 г. заместитель директора ЦРУ по планированию Ричард Бисселл поручил своему давнему партнеру Уильяму Харви разработку программы по организации убийств под кодовым названием ZR/RIFLE и реализацию ее на Кубе, о чем позже станет известно сенатской Комиссии Черча{679}. Среди заметок, касающихся программы ZR/RIFLE, которые Харви кратко набросал для себя, были: «проект программы должен включать в себя варианты, которые в случае необходимости нанесения удара позволят переложить вину на Советы или чехов. Для этого создать в централизованном реестре “фальшивку 201” (досье ЦРУ на лиц, представляющих особый оперативный интерес){680}, все документы в котором должны быть фиктивными и оформлены задним числом»{681}. Иными словами, чтобы обвинить в убийстве коммунистов, при расследовании под подозрение должны были попасть граждане Советского Союза или Чехословакии. (Освальд же был связан и с Советским Союзом, и с Кубой). Соответствующим образом сфабрикованное ЦРУ личное досье 201 обязательно создавали для любого человека, которого хотели обвинить в совершении убийства, так, чтобы «все документы в нем были поддельными, а даты их составления изменялись на необходимые для целей операции». Харви также отметил для себя, что «фальшивка 201» «должна была выглядеть как обычное досье контрразведки» и что, кроме того, ему необходимо поговорить с «Джимом Э»{682}.

В ЦРУ Уильям Харви возглавлял сверхсекретное подразделение D, занимавшееся радиоперехватами, поступавшими из Агентства национальной безопасности. И ликвидациям, организованным Харви, по решению Джеймса Энглтона присваивался тот же наивысший уровень секретности, что и радиоперехватам АНБ. По словам агента ЦРУ Джозефа Смита, доступ в подразделение D был возможен только с разрешения «доверенных лиц Энглтона»{683}.

Как мы увидим, при разработке проекта «Освальд» глава контрразведки наряду с планированием убийств активно использовал и методы дезинформации. Применение подобных методов, по мнению Энглтона, должно было каким-то невероятным образом обеспечить победу света над тьмой. В своем антикоммунистическом противостоянии Энглтон успешно обманывал как врагов, так и друзей, создавая обстановку, которую он любил называть «пустыней зеркал». Его друг Е. Каммингс так обозначил противоречия характера Джеймса Энглтона в письме, написанном его жене: «Насколько же сложен и поразителен ход мыслей этого чудесного человека – этого Поэта»{684}.

В середине 1970-х гг. сенатская комиссия Черча и Специальный комитет Палаты представителей по расследованию убийств раскрыли участие ЦРУ в деле Ли Харви Освальда и узнали о деятельности Джеймса Хесуса Энглтона. Они обнаружили, что Группа специальных расследований Энглтона, состоявшая из сотрудников контрразведки ЦРУ, еще за три года до убийства Кеннеди подготовила персональное досье на Освальда. Если принять во внимание записи Уильяма Харви о создании поддельных досье на тех, кого могли сделать «козлами отпущения» при реализации операции ZR/RIFLE, напрашивается вопрос: какая часть этого досье на Освальда была подлинной (или насколько был ограничен объем информации из этого досье, которую нам предоставили)? Так или иначе, судя по показаниям основных свидетелей по поводу досье Освальда, хранившегося в офисе Группы спецрасследований, сам факт нахождения именно там данного документа выдавал их планы.

Энн Эгертер, сотрудница группы Энглтона, была тем самым человеком, который 9 декабря 1960 г. завел досье на Освальда{685}. Эгертер давала показания перед членами Специального комитета Палаты представителей. Члены Комитета знали, что от нее, как от сотрудницы ЦРУ, не стоит ожидать правдивого ответа на вопрос о том, был ли Освальд агентом ЦРУ, даже если она будет давать показания под присягой. Директор ЦРУ Аллен Даллес, отправленный Кеннеди в отставку, 27 января 1964 г. на закрытом совещании Комиссии Уоррена сказал, что ни один сотрудник ЦРУ даже под присягой не скажет правды о том, был ли в действительности Освальд (или какой-либо другой человек) агентом ЦРУ{686}. Поэтому членам Комитета пришлось добиваться от коллеги Энглтона Энн Эгертер, на тот момент уже вышедшей в отставку и связанной определенными обязательствами, ответа, задавая ей косвенные вопросы.

Когда Эгертер спросили о задачах Группы спецрасследований контрразведки, она ответила: «Мы занимались проверкой сотрудников, в отношении которых существовали те или иные подозрения»{687}.

Таким образом, Эгертер сделала главное признание, подробности которого можно было получить, последовательно задавая соответствующие вопросы. Проводившая допрос представитель Специального комитета Палаты представителей попросила ее подтвердить указанную особую задачу Группы: «Поправьте меня, если я ошибаюсь. В соответствии с приведенным вами примером и вашими заявлениями складывается впечатление, что основной задачей Группы спецрасследований была проверка сотрудников управления, которые по той или иной причине были под подозрением».

Эгертер ответила: «Да, все верно»{688}.

Затем ее спросили: «Когда заводят персональное досье, означает ли это, что субъект, на которого досье заводится, представляет особый интерес для сотрудника разведки – автора этого досье, или же, с точки зрения автора досье, чем-либо опасен для контрразведки?»