— Они или ничего не поймут, или подумают, что их, как в костре картошку, обложили углями. Мы, во всяком случае, успеем пристроиться в хвост колонне и добраться до первого поворота на Мирный. Там, мне кажется, будет спокойнее.

— С некоторых пор мне лично так казаться перестало, — недовольно буркнул валютчик, врубая скрость. — Одни претензии ото всех, и все к нам.

— Как будто кто пометил, — поддакнул перекупщик. — Сам стал замечать.

Водитель второго патрульного автомобиля, перекинувшись с коллегами парочкой междометий, взвизгнул колесами машины и вошел в штопор под уклон, он так стремительно пронесся мимо павильона, что Коца едва успел сообразить, что пора трогаться и самим. Попытался на малых оборотах отъехать подальше от опасного места, но сделать этого не удалось, буквально через десяток метров с обочины раздался зычный приказ остановиться.

— Пош-шел, — скомандовал Микки Маус с придыханием, опять подхватывая автомат под ствольную коробку.

Валютчик, включив дальний свет, ударил по акселератору, галька из-под широких баллонов переднего и заднего мостов саданула залпом в днище машины, осыпалась злой россыпью сзади. Первые пули впились в борта, подельник приподнял ствол автомата, выпустил очередь поверх крыши павильона и стрельба со стороны шоссе прекратилась. Японец взялся горным козлом скакать по неровному дну оврага, Коца едва успел увернуться на выходе от дорожного знака, прикрепленного на железном столбе прямо посередине, но больше впереди препятствий не просматривалось. Луна обливала мертвенным светом безжизненное пространство, лишь из милицейского бобика, притулившегося у забора вокруг оптового китайского рынка, показалась на мгновение морда пьяного служивого, да при въезде на мост через Темерник шарахнулась под опоры бродячая собака.

— При таких раскладах далеко нам все равно не уйти, — высказался Коца, не отвлекаясь от дороги. — Сейчас менты включат рацию и передадут все наши координаты СОБРу или ОМОНу.

— А кто в этом сомневается, — отозвался подельник спокойно. — Но и мы дураками не будем.

— Что ты предлагаешь?

— Как только проскочим Мясникован, поворачивай руль налево, и будем вдоль искусственного водоема прорываться на Мирный.

— Тогда лучше гнать до плотины напротив больницы скорой помощи, обходная дорога через нее аж до площади перед институтом железнодорожников. А там до Буденновского с центром рукой подать.

— Опасно, придется пересекать освещенный проспект Космонавтов с отделением милиции на Северном рынке.

— Вот и хорошо, кому придет в голову, что мы рванем по этому маршруту?

— Гони, — согласился Микки Маус, поразмыслив.

Джип “Чероки” с полчаса подбрасывало на ухабах окружных темных улиц, пока он не вырвался на площадь перед институтом. Сзади вякало остатками воздуха тело мертвого водителя. Наконец, колеса автомобиля зашуршали по асфальту, более-менее сносному, изредка на дорогах виднелись габаритные фонари частных извозчиков, заменивших с приходом демократии живучее такси. Коца, домчавшись закоулками до проспекта Текучева, запетлял по старым кварталам центра города, Микки Маус поднял руку возле одного из трехэтажных домов из темного кирпича.

— Приехали, положим труп на лестничной площадке первого этажа, я позвоню в дверь, скажу, чтобы жена забрала тело друга. И сразу отчаливаем.

— Она узнает твой голос, — приподнял валютчик плечи.

— Я его изменю.

За старой облупленной дверью не смогли сразу понять, о чем идет речь, наконец, надолго замолчали. Подельники, выскочив из подъезда, сели в джип, руки у них оказались немного развязанными. Машина завернула в первый же переулок, запетляла в бесконечных каменных лабиринтах. Когда отъехали на приличное расстояние, оба как по команде мысленно перекрестились, пожелав усопшему царствия небесного. Теперь можно было позаботиться о собственной судьбе.

— Ты ничего еще не решил? — спросил перекупщик, снова натягивая перчатки.

— Ты это о чем? — повернулся к нему Коца, вытирая лицо платком.

— О месте, в котором надо бы спрятать сундук с драгоценностями. Он у меня пока под ногами.

— В нем лежит и моя часть орденов с колечками, выуженных у колхозника.

— Я об этом не забывал. Так что будем делать?

— А где находится это место?

— Рядом с центральным рынком, чтобы меньше плутать в каменных лабиринтах.

— Хорошо, деваться при подобных раскладах действительно некуда, — Коца притормозил перед красным сигналом светофора, осмотрелся по сторонам. — Один вопрос, какие гарантии ты мне даешь?

— Никаких, — твердо заявил Микки Маус. — Я уже сказал, что мы с тобой повязаны кровью.

Валютчик, когда пересекли перекресток и окунулись во тьму следующей улицы, повернулся к подельнику, внимательно всмотрелся в выражение на его лице. Но перекупщик сосредоточенно изучал дома, проплывающие мимо, он словно отрешился ото всего. Его независимое поведение показалось самым надежным доказательством.

— Говори, в какую сторону поворачивать, — буркнул Коца, подкатывая к очередному пересечению улиц. — Не забудь, что менты на центральном рынке не спят ночи напролет.

— Я это уже учел, как раз рядом с нужным нам домом находится городской вытрезвитель.

Джип фырнул двигателем на крутом спуске к набережной Дона по проспекту Семашко, остановился возле каменного одноэтажного строения двадцатых годов прошлого столетия. Буквально в квартале служащие вытрезвителя выгружали из бобика очередного бедолагу с недержанием в ногах, но опасное соседство беспокоило не очень наоборот так показалось надежнее. Микки Маус, выскочив из машины, взобрался по щербатым ступенькам на кирпичное крыльцо, постучал в крепкие двери. В одном из высоких окон, закрытых бумагой, вспыхнул свет, через минуту грубый скрипучий голос осведомился, кого черт принес в такую рань, перекупщик вежливо объяснил. Через порог переступила неряшливая женщина лет за шестьдесят в драном халате, она, выдавив из себя всего пару словосочетаний, пнула ногой лохматую собаку, увязавшуюся за ней, и снова исчезла за дверью, оставив ее открытой. Подельник спустился вниз:

— Мы приехали и нас просят войти, — проинформировал он Коцу, заглянув в кабину через окно.

В квартире в высокими потолками некуда было поставить ногу — настолько она была захламлена стопками книг, картинами, старыми вещами и грязной, завалившей стол, посудой, звенящей даже под ногами. Но среди добра, натасканного как будто со свалки, выделялся в углу крупным топазом на загаженном столике жидкокристаллический новенький монитор с жестяной коробкой компьютера, и под столиком мощный скоростной ксерокс со встроенным принтером. Хозяйка прикурила очередную вонючую папиросу:

— Будете что-нибудь жрать? — хрипло осведомилась она.

— Спасибо, Эльфрида Павловна, — поблагодарил Микки Маус. — От чаю бы не отказались.

— Чайник ставьте сами, спички на газовой плите, — полноватая старуха с широким грубым лицом выпустила густой клубок дыма. — Я вам еще нужна?