— Куда бы нам пристроить вот этот короб? Не на видное бы место, — указав на сундук у ног, завертел перекупщик головой.

— А что в нем? — хозяйка с неподдельным интересом вскинула брови. — Надеюсь, не шахидовские прибамбасы с кораном и бомбами под ним?

— Здесь сокровища, — сказал Микки Маус на полном серьезе.

— Всего-то? Ну, тогда ставьте там, где найдете свободный угол, у меня у самой этого мусора достаточно.

Старуха, присев на тахту, на которой постеснялся бы спать настоящий бомж, завела за ухо седую прядь волос, выговорила приказным тоном грязной и вонючей собаке, пытающейся обнюхать гостей, вошедших в квартиру:

— Плюх, как ты себя ведешь? Залезай ко мне в ноги, будешь их греть, — добавила, протяжно зевнув, и обращаясь в пространство. — Станете уходить, разбудите.

Через минуту она уже забыла и про посетителей ее пристанища, и про все на свете, затхлое пространство заполнил сиплый храп. Микки Маус, зайдя за перекошенный шкаф, расчистил от хлама небольшой участок возле голой стены, обернулся к подельнику:

— Ставим сундук, и проверяем по быстрому, что в нем. Успеть бы до утра, нам еще от машины надо избавиться.

— При таком свете вряд ли что разглядишь, — Коца, посмотрев на едва мерцающую лампочку под потолком, причмокнул с сомнением губами.

— А фонарики на что? Я прихватил с собой, на всякий пожарный, и тетрадь с авторучкой.

— Тогда за работу.

Дело, под пристальным взглядом хозяйской собаки, продвигалось быстро, негромко постукивали друг о друга золотые и серебряные украшения, переливались разноцветными огнями драгоценные каменья, голубовато-холодными отблесками вспыхивали платиновые изделия. Отзывались незнакомыми шорохами старинные шелк и парча с бархатом, не тронутые веками, расшитые бриллиантами, изумрудами, аметистами, сапфирами, рубинами, крупным, матово отсвечивающим, жемчугом. Когда большая половина работы осталась позади и завиднелось деревянное дно сундука, Коца наткнулся вдруг пальцами на бумагу, свернутую в несколько раз, словно облитую воском. Он, осторожно вытащив документ из-под гусарского офицерского мундира, разложил его на ветхих вещах, сваленных в кучу. Оба подельника поначалу не могли разобраться в обозначениях, нанесенных на лист, они вертели прямоугольный кусок во все стороны, не в силах оставить его в покое. Наконец при одном из поворотов вокруг оси валютчик ясно представил себе тот участок местности, из которого они только что прибыли, понял слова, написанные старинной славянской вязью вдоль многочисленных кривых линий.

— Кажется, мы раскопали еще один клад, — остановил он подельника, решившего было развернуть план следующим боком. — Сейчас проверим, верными ли оказались твои предположения по части не всех сокровищ в сундуке.

— Ты хочешь сказать, что это план местности с настоящим кладом донского атамана? — насторожился Микки Маус. — Неужели пастух действительно наткнулся на казачьи богатства? Может, и правда местные легенды имеют под собой почву?

— Все может быть, а ну посвети фонариком вот сюда, — валютчик пригнулся ниже, заводил носом по поверхности грамоты. Поднял через некоторое время голову, сглотнул набежавшую слюну. — Мы были там несколько часов назад, и вырвались оттуда победителями.

— Ты в этом уверен?

— Я хорошо знаком с картографией, чтобы не разобраться в простых обозначениях. Смотри, — Коца снова нагнулся над картой. — Река Дон, вот берег, на котором стоит заброшенный хутор, с другой стороны реки станица Раздорская. Согласен?

— Похоже…

— Теперь обрати внимание вот на что, видишь дерево? Это нынешний пень, напротив него от главного русла реки отделяется рукав, он образует небольшой остров. А вот на нем крестик, где зарыты сокровища казачьих атаманов.

— Невероятно, — Микки Маус огладил подбородок пальцами и надолго задумался. Затем поднял на собеседника черные глаза. — Как ты считаешь, эту карту мужик тоже нашел?

— Нашел, конечно, но вопрос в другом, — валютчик оперся локтем о край сундука. — Разобрался ли он в обозначениях, или в силу своей начитанности не сумел. Если скумекал что к чему, тогда нам делать там будет нечего.

— Почему?

— Боюсь, перепрячет в другое место, ты сам убедился, какой он осторожный.

— Но пастух вряд ли станет перетаскивать сокровища, он уверен, что только он знает про них.

— Это точно, я тоже не сомневался до последнего момента, пока мы не вычислили его заначку под застрехой сарая.

— Пока дочка не стала за ним присматривать.

— Пока меня не оказалось вчера на обычном месте на центральном рынке.

— Пока пастух не услышал, если вернулся на родное подворье, о трупах в лесопосадке недалеко от родного дома, — Микки Маус покусал нижнюю губу. — Ты прав, все говорит о том, что мужик засомневался.

— Еще неизвестно, как он провел вчерашний день, ведь охота за ним ведется барская. Беспощадная, со всех сторон.

— У меня предчувствие, что он вывернется, он… как бы это поудобнее сформулировать… скользкий.

— Есть простая присказка, и на старуху бывает проруха.

— На старуху есть, а за стариков я не слышал.

— На стариков тоже имеется, про золотую рыбку забыл?

— Но мы отвлеклись. Сначала надо пристроить то, что сумели добыть, а потом браться за шкуру неубитого пока медведя, — Микки Маус начал сворачивать карту. — Давай закончим с подсчетами, потом продолжим рассуждения.

Подельники склонились над сундуком, окованным медными позеленевшими листами, на дне которого поблескивали сокровища, еще не оприходованные. Коца доставал изделия, перекупщик скрупулезно записывал их в школьную тетрадь, присваивая новой вещи порядковый номер. Но мысли обоих крутились вокруг небольшого острова, однажды увиденного на другой стороне реки Дон, каждый придумывал, в какое время отправиться туда лучше и как добраться удобнее. Главное, что таится в месте, помеченном крестиком, если и правда клад разбойника Стеньки Разина, то для его вывоза не хватит грузовой машины.

Сундук скоро опустел, а сбоку его выросла куча добра, Микки Маус, закрыв почти заполненную тетрадь, окинул сверкающую гору оценивающим взглядом, сморгнул слипающимися ресницами:

— Укладываем сокровища обратно в короб и едем избавляться от автомобиля, — хрипловато сказал он. — Если какому из патрулей вздумается присмотреться к нашей колымаге и заметить на ней следы боя, живыми мы отсюда никогда не выберемся.

— Почему ты так решил? — валютчик так же споро, как выгружал, стал упаковывать в короб бесценные реликвии.

— Потому что бойцы невидимого фронта непременно заинтересуются содержимым не только наших карманов и подкладок, но и этой квартиры. А кто захочет расставаться с полным сундуком золота с бриллиантами, уж лучше замочить хозяев, да поделить богатства поровну. Здесь хватит на всех.