Войско Бейбарса напало на лагерь короля в то время, как войско наследника напало на лагерь, охраняемый герцогом Бургундским. Силы крестоносцев оказались разбиты надвое. Но они защищались отважно и не уступали свежим силам противника. Битва оказалась яростной: сарацины, что нападали на лагерь короля, использовали установки с греческим огнем, там уже полыхал склад с досками, которые король хотел употребить на укрепление лагеря.

Этот склад охранялся тамплиерами, и уже во второй раз за два дня на них пришлась основная атака сарацин. Пока сир Уилфрид и Жослен де Курно в спешке устанавливали захваченные накануне сарацинские машины, заряжали их снарядами с греческим огнем, тамплиеры и турки сцепились на горящем складе не на жизнь, а на смерть. Турки не стали ждать, пока склад загорится, а бросились в пылающий огонь на христиан. Под градом стрел и в огне погибали воины, погибали за веру, храбрые, сильные, отважные. Мусульмане и христиане горели в одном огне, но никто не желал отступать, заражаясь от противника смелостью и дерзостью.

В этот момент де Курно и Уилфрид выпустили первый запал по войску Бейбарса. Горящие лошади и полыхающие всадники, словно посланники Ада, наполнили равнину. Это было похоже на картину Апокалипсиса: вопли горящих и извивающихся тел, стоны раненых, крики сражающихся и ледяное молчание трупов, за которых говорила лишь дымящаяся кровь, наполняли Мансурскую равнину по обоим берегам.

Гийом де Соннак, магистр тамплиеров, который еще на Кипре ратовал за мирный договор с турками, за что его стали подозревать в связях с султаном, беспомощно ощупал землю, на которой лежал. Он только что лишился второго глаза, и в совершенной тьме, с окровавленным лицом, он искал меч, который выронил от боли. Кто-то наступил ему на руку, магистр Ордена Храма сжал челюсти, и его зубы скрипнули, но он не оставил попытки найти меч. Теперь он жалел, что не смог уговорить короля добиться мирного решения проблемы еще до прибытия в Египет – он потерял почти всех воинов и понимал, что умрет. Единственное, чего боялся де Соннак, это то, что он не увидит приближения смерти. Она подкрадется к нему во мраке и настигнет внезапно, и, шепча молитвы, магистр нащупал меч. Он сжал рукоять вместе с песком, поднялся и наугад шагнул вперед. Что-то просвистело в воздухе, и тугая плеть обожгла кожу де Соннака, врезавшись ему в шею. Почти сразу же его резко рвануло в сторону. Де Соннак держался за плеть, затянувшуюся вокруг его шеи, его тело на огромной скорости билось об камни и трупы, пальцы магистра скользили по кожаной удавке, но вскоре резкий удар о камень с треском вывернул ему руку назад. Гийом де Соннак расслабился и с облегчением выпрямил ноги, которые до этого от напряжения держал согнутыми в коленях: смерть была приятней, чем он думал. Не нужно бояться смерти, нужно бояться мучений до нее. Теперь де Соннак был свободен.

– Жгите их, жгите! Иначе они начнут палить по нам! – кричал герцог Анжуйский Уилфриду. Вильям посмотрел на запасы: оставалось только три снаряда.

– Нужно подпустить их ближе! – крикнул он. – Отступите и уберите короля!

Людовик бился на передовой, успевая подъезжать туда, где создавалась критическая ситуация, вдохновляя своей храбростью и силой остальных. Отряд герцога Анжуйского не отличался отвагой, и в первый момент нападения его ряды начали отступать. Король примчался сюда, чтобы бок о бок сражаться с рыцарями, которые не подчинялись ему и считали себя совершенно независимыми от его воли. Они бежали в панике, но стоило появиться среди них королю, как они помчались за ним, как за главарем, обратно на врага. В этом проявлялась удивительная способность Людовика вдохновлять людей на борьбу, вселять в их сердца уверенность.

– Мы не успеем отозвать короля! – в отчаянии орал Уилфриду герцог Анжуйский. В этот момент сарацины пальнули со своих машин в самый центр битвы, туда, где сражался король. Инженеры, которым битва была видна сверху, так как они находились на платформах боевых машин, в отчаянии схватились за головы.

Тем временем в старом лагере положение складывалось критическое. Герцог Бургундский, граф Суассонский и граф Пуатьерский пытались отбить атаку, пока граф де ла Марш расставлял арбалетчиков и организовывал защиту лагеря из тех, кто не мог участвовать в битве. В основном то были оруженосцы и легко раненые, купцы, кузнецы, слуги – все, кто был способен держать в руках хоть какое-то оружие. Все понимали, что драться придется насмерть, без надежды на выживание, но были готовы, ведь их борьба была праведной и справедливой.

Французы использовали в бою деревянные барьеры, которыми, как огромными щитами, они прикрывались от града стрел. Выставляя вперед копья и приседая, они не давали конным воинам приблизиться и выбегали из-под щитов, когда лучники не могли стрелять по ним из опасения попасть в своих. Много лошадей погибло накануне, поэтому почти все рыцари были пешими. Они старались не ранить лошадей противника, и когда мусульманин падал с лошади, на нее садился христианин. Отчаяние вселило львиную смелость в сердца рыцарей и людей в лагере, такими сплоченными они не были никогда прежде и впервые понимали, как это невероятно приятно ощущать, что спина к спине, плечо к плечу рядом с тобой борется надежный товарищ, который не отступит и не оставит тебя.

Граф Пуатьерский был единственным среди людей своего отряда, у кого остался конь, поэтому он сильно бросался в глаза среди своих пеших воинов. Люди, следившие за битвой из лагеря, прекрасно видели, что турки избрали его своей мишенью: едва начался бой, как они накатили все на отряд графа, чтобы захватить его в плен. Между лагерем и местом, где он сражался, было всего шагов сто, когда турки окружили его и обезоружили. Люди графа пытались пробиться к своему принцу, жертвуя собой, лишь бы спасти Альфонса Пуатьерского. Из лагеря, не слыша приказов де ла Марша вернуться, высыпала толпа простых людей, вооруженных чем попало: топорами, ножами, копьями, лопатами, кто-то просто бежал и бил ложкой по котелку, создавая невообразимый шум. Среди этой толпы были даже женщины, торговавшие в лагере продовольствием, – все хотели освободить любимого принца, понимая, что его пленение ставит под угрозу успех всего сражения. Удивительно, но когда эта обезумевшая, дикая толпа высыпала на поле боя, турки отступили от пленника очень быстро, видимо, испугавшись столь неожиданной поддержки.

Среди сарацин особенно выделялся командир одного из элитных отрядов – на белом коне с алым чепраком, одетый в белые и золотые одежды, он руководил битвой, разъезжая от одного отряда к другому. Белые штаны командира были окроплены кровью христианина, которому он на скаку отрубил голову.

Когда граф Суассонский увидел, как отряд графа Пуатьерского пытается спасти принца, он посчитал, что должен захватить в плен этого командира в белом, чтобы впоследствии обменять его на принца. Он тут же повел свой отряд в отчаянную атаку на отряд, где сейчас сражался белый всадник. Атака была столь неожиданной и сильной, что сарацины пустили христиан слишком глубоко в свои ряды, лучники не могли стрелять по рыцарям, завязалась рукопашная драка. Граф Суассонский, изнемогая от желания самолично захватить командира, бросился к нему. Тот боролся сразу с шестью воинами, рубя саблей то по правую, то по левую сторону от своей лошади. Он был молод и горяч, быстрые и точные удары косили рыцарей, как гибкий тростник – тела падали вокруг него наземь, заливая кровью бока и копыта белой лошади. Граф прорвался вперед и, наскочив на молодого командира, встретил своим мечом удар его сабли. Посыпались искры. Молодой командир ухмыльнулся, обнажая ровные белые зубы, кивком головы он поприветствовал своего соперника. Они увивались вокруг друг друга, стараясь отбить всех остальных незначительных соперников и посвятить себя только этой схватке. Но это было невозможно – ни тот, ни другой отряд не хотел рисковать своими командирами. За десять минут боя они скрестили оружие лишь трижды, их лошади уже взмокли от постоянного топтания на месте. Но постепенно сарацины были оттеснены в сторону, и командир был почти взят в плен. Он не желал сдаваться, готовый драться со всеми воинами сразу, не показав ничем страха или досады. Он не хотел, чтобы его брали в плен, потому что понимал, что тогда его воины отступят. Наконец его сбили с лошади. Он упал, но тут же поднялся. Он вновь готов был сражаться со всеми, но крестоносцы набросились на него массой, и он на мгновение исчез из виду. В этот момент к сражающимся подъехал магистр ордена госпитальеров Гийом де Шатонеф, он принес вести о гибели магистра тамплиеров и рассказал им об ужасном конце де Соннака – его тело протащили по равнине на виду у всего лагеря, на глазах у гибнущих тамплиеров.