Трость длиною почти в полтора локтя удобно и весомо сидела в руке. Она была изготовлена из породистого крепкого дерева и покрыта дорогим прочным черным лаком. Впечатляющую палку украшал внушительный бронзовый набалдашник. Верхняя часть набалдашника была выполнена в виде довольно объемистой сосновой шишки, которая при случае вполне могла послужить хозяину изделия неплохим холодным оружием.

Сбоку набалдашник имел бронзовые посеребренные накладки в виде германских орлов, каждый из которых сжимал в лапах свастику в круге. Орлы хмуро смотрели во все стороны света.

Прямо под набалдашником трость охватывал серебряный ободок длиной около дюйма в поперечнике, на нем была выгравирована какая-то памятная надпись. Познаний Шилова в немецком языке вполне хватило для того, чтобы помочь Тимофееву различить слова «Onkel», «Feldmarschall», имя и фамилию «Erich Krause» и дату «25, Dezember 1942».

— «Будущему фельдмаршалу Эрику Краузе от любящего дяди», — сказал Шилов, переводя надпись.

Тем временем сумерки сгустились еще больше. Канонада не прекращалась, но на выжженном склоне высоты не было заметно никакого движения. Видимо, противник решил пока не лезть на рожон и дождаться либо полной темноты, либо рассвета.

Тимофеев зажег походную масляную лампу, которую также обнаружил в бронетранспортере. Стало намного веселее.

Таежник продолжил осмотр трости, поднеся ее к свету от лампы. Затем минуту он зачем-то ковырял обугленное тело трости ножом.

— Между прочим, там внутри что-то есть.

— Откуда знаешь, Тима?

— Вот, Варя, смотри. Трость треснула. Я лезвием ножика чуть-чуть раздвинул щель. Видишь?

— Ой, правда! Там что-то есть.

— Разломать? Жалко вещь!

— Ломай, — сказал Шилов. — Сама трость теперь никакой ценности не представляет. Смотри, вся обуглилась. Набалдашник сохраним на память как трофей.

Тимофеев воткнул один конец трости в землю, другим концом упер ее в походную печь и наступил. Высохшая от огня трость с хрустом легко разломилась пополам. Тимофеев постучал об угол печи той половиной, которая была с набалдашником.

К удивлению следопытов, на край печи из полого нутра трости выехала половинка старинной монеты, а за ней неспешно выползло сложенное в трубочку письмо. Шилов, мгновенно забыв о головокружении, поднялся на ноги.

Тимофеев расплылся в довольной улыбке.

— Вот тебе на!.. Трость с секретом.

Шилов взял в руку половинку монеты, с удивлением посмотрел вначале на нее, затем на Варю. Девушка с интересом склонилась над артефактом и стала вместе с Шиловым рассматривать необычную вещь.

Будучи сильно истертой, часть монеты все же впечатляла своим видом, скорее всего, она была изготовлена из золота. На аверсе половинки, пусть и обрезанный слева, четко выделялся искусно выдавленный впечатляющий профиль римского императора — прямой нос, крупные губы, большие пронзительные глаза, словно созерцающие потусторонний мир.

Римский цезарь, как полагается, был облачен в тогу, а его голову украшал лавровый венок. По краю монеты справа были выдавлены какие-то буквы, судя по всему, латинские, но они были так истерты, что разобрать их было совершенно невозможно.

На реверсе половинки было хорошо видно искусно выдавленное распростертое крыло то ли орла, то ли ворона. С краю слева были выдавлены латинские буквы «FICVS».

Шилов достал из прожженного кармана гимнастерки свою половинку и передал ее Тимофееву.

Тимофеев взял половинки, с загадочной улыбкой повертел их в руках и соединил вместе. Неровно обломанные края соединились, как родные.

— Все верно. Ах, золотая моя!

— Совпадение или…

— Никакое не совпадение, товарищ лейтенант!.. Подошли, как миленькие. Родные половинки. Знаю я такую монету. Шикарная вещь! Называется она «Золотой Августул», изображен на ней германский император, то ли Барбаросса, то ли его потомок.

— Как же германский император, если он в тоге и с лавровым венком на голове? Бери глубже, наверняка перед нами древнеримская монета!

— Нет, товарищ лейтенант, нет! Век, наверное, тринадцатый, не раньше. Почему в тоге и с венком?.. В подражание императору Августу Фридрих Второй Штауфенский свои монеты именно так чеканил. Умный был мужик!.. Какой-то там Крестовый поход блистательно провел. Иерусалим-град без боя взял. После за мир ратовал. С тамплиерами терки какие-то тайные мистические имел.

— Да откуда ты все знаешь, Тима?

— Варя, у меня дед образованным был, в Сибирь еще при царе-батюшке его сослали. Я от него многого набрался. Он профессионально германские монеты изучал. Перед войной к нему из Москвы за консультацией обращались по эпохе Фридриха Барбароссы. Вот, посмотрите! Разве не видите? Две половины составляют одну монету, будьте уверены. Ее для каких-то целей разломали. Скорее всего, знак, пароль. Давайте-ка, письмецо почитаем, может, там разгадка содержится. Ах, шельма! Здесь по-немецки. Я не владею!

Варя взяла из рук Тимофеева белый лист бумаги, который Тимофей только что развернул, чтобы прочесть, и посмотрела на Шилова.

— Ребята, вы лягте, вам лежать надо, а я вслух переведу текст.

Шилов и Тимофеев присели на пустые ящики из-под продуктов, которые Тимофеев также догадался притащить из бронетранспортера, откинулись спинами на пологий скат воронки и приготовились слушать. Варя села на свою санитарную сумку, повернула письмо к свету лампы и приготовилась вслух переводить с немецкого.

Лист бумаги обгорел в нескольких местах, но текст письма был так аккуратно, можно сказать, каллиграфически выведен жирной черной тушью, что разобрать подпорченные слова не составило особого труда.

— Итак, ребята, вот что здесь написано: «Эрик, дорогой мой, ты знаешь мои связи. Если захочу, то самого Сталина хорошенько пропарю веником в русской бане. Пока что не хочу и вряд ли захочу, поэтому дружу с известным тебе фельдмаршалом. Сегодня, в день рождения фюрера, он мне поведал, между прочим, следующее. Советы сумели наштамповать колоссальное количество танков Т-34, но теперь у нас есть средства по их уничтожению, прежде всего, конечно, „тигр“. Замысел таков. Русским слита информация о нашем грандиозном наступлении на Курском выступе. Они проглотили наживку и сосредоточили на выступе огромные силы. Идти в лоб на их многослойную оборону — самоубийство. Только идиот сотворит такое. Наша задача — перемолоть советские танки. Люди, искренне сочувствующие рейху и лично фюреру, сидят не только в штабах Италии и Японии. Есть они в штабе Воронежского фронта и в других советских штабах. Сигналом для них будет наш удар в районе Белгорода на север прямиком на Курск, причем не позже июня, крайний срок — начало июля. Тогда наши люди в советском штабе поднимут тревогу: мол, все висит на волоске, но есть выход — ударить всеми имеющимися резервами во фланг немецкому наступлению. Они сделают все, чтобы резервы, новенькие Т-34, только что поступившие с Уральского и других заводов, были брошены в Прохоровскую горловину, о которой я тебе говорил. Останется перебить русские танки, как стадо кабанов из засады. Используй возможность! Уничтожай советские танки, как в тире, набирай заветное количество — сто машин. Тогда ты стремительно пойдешь на повышение. Ты знаешь мои связи. Захват складов под Прохоровкой с продовольствием и боеприпасами, которые наши люди в советских штабах организовали именно в этом месте, обеспечит человек фельдмаршала. Он будет ждать тебя в советском танке, запомни координаты, — пятьдесят один градус три минуты северной широты и тридцать шесть градусов сорок пять минут восточной долготы. Ориентир — водонапорная башня. Человек покажет тебе удостоверение личности. По советским документам он полковник Сокольников Леонид Борисович. Ты покажешь ему свою половину монеты и скажешь „Моя честь зовется верностью“. Он достанет из планшета вторую половину известной тебе монеты и скажет пароль „Все за Фатерлянд и даже больше“. Бери его к себе в танк и переодень в робу германского специалиста. Он проводит тебя к складам, покажет, где что хранится, у него есть копии всех ключей. В общем, он будет твоим верным гидом и связным по координации маршрута дальнейшего продвижения. Возможно, с ним будет русская связистка из штаба фронта, она знает коды связи. Короче говоря, мальчик, все подготовлено для того, чтобы стремительным броском взять Курск и вынудить Сталина пойти на сепаратный мир. Тогда все интриги жирной свиньи, так я зову, ты знаешь, Черчилля, окончательно рухнут. После успешного прорыва тебя ждет отдых в Италии. Я все для тебя организовал. Как всегда, будут коньяк и девочки. Они скучают! Дерзай, мой мальчик, и будь на высоте. Письмо и половинку монеты спрячь в трость, теперь ты знаешь ее секрет. Обнимаю тебя, мой дорогой фельдмаршал!»