мы разбирались, кто кому подчиняется, Гелен сдался CIC и предложил им свои услуги. В Зальцбурге появилась и советская контрразведка. В конце мая за нами приехали двое в форме американской полиции и некий австрияк. Каудер успел позвонить по раздобытому телефону CIC, назвать адрес и сообщить, что большевики хотят вывезти ценных агентов абвера.

Пока мы делали вид, что собираем документы и одежду, явился американский военный патруль. Австрияк оказался местным коммунистом, а полисмены не знали английского языка. Патруль арестовал и их, и нас.

От курения и безысходности у меня обострилась язва, поэтому из тюремной камеры я проследовал прямо в больницу. И пока CIC не вытащили меня оттуда преподавать своим диверсантам историю русской армии, я лежал и думал об оборвавшемся разговоре с Теей.

Ведь размышлять утопично — не так дурно, как кажется. Утопия заставляет нас выстраивать промежуточные точки на пути к будущему. В мире, всё более поддающемся математическому расчёту, люди утешают себя прогнозами на жизнь через десятилетия — так же, как горожанин утешается прогнозом погоды. Но даже после таких потрясений, как война, их мысль остаётся закована в предубеждения. Чтобы двигаться к справедливому устройству жизни, необходимо как можно более ярко представить себе будущее, в котором воплощены две элементарные вещи: свобода и возможность выбора для каждого.

Я убедился, что и то и другое недостижимо без обуздания инстинкта властвования — и, соответственно, без анархии. Быть выше властных отношений можно, только разрушив их в повседневной жизни. Христос, Будда и другие пророки попытались это сделать, предложив людям мистические идеалы, но религии, созданные на обломках их учений, сами оказались изощрёнными орудиями властвования.

Поэтому, даже если я не найду Тею, я продолжу поклоняться ей, как язычник, ведь именно она привела меня к себе — такому, какому я сам определил себе быть. Этот «я» оказался несовершенен и не смог стать свободным в той степени, какую достигла она, но если даже ваши начальники не поверят мне и поставят к стенке, то, умирая, я всё равно буду знать, что одно сражение точно выиграл. И Макс с Морицем, как вы понимаете, здесь ни при чём.

Дополнительно рассекреченные материалы

Отчёт по результатам наблюдения за объектом «Доктор Ланг»

Лондон, октябрь 1972-го

Служба наблюдения, MI5

Леонид Фёдорович Ира, он же Лонгин Ира, он же доктор Франц Ланг, 75 лет, родился в Екатеринодаре, проживает в Бремене, подвергался внешнему наблюдению с 1947 по 1972 год. Основание — приказ директора Службы в связи с подозрением, что Ира работает на советскую разведку.

Наблюдение выполнялось с помощью аудиовизуальных средств, проверки банковских счетов и выборочной перлюстрации. Кроме этого, месяц назад был выполнен досмотр квартиры и найденных там документов, а также технических устройств. Результаты наблюдения изложены ниже.

Перед возвращением в Германию в 1948 году Леонид Ира подписал документы о неразглашении сведений о деятельности бюро «Клатт» и своём пребывании в офисе Службы в Лондоне. После этого ему было предложено поселиться на северо-западе страны. Такая дислокация облегчала работу службе наблюдения, поскольку на территории зоны оккупации оставался наш персонал и техническая база. Ира выбрал Бремен.

Имея документы, подтверждающие участие в Гражданской войне против большевиков, Ира вступил в ассоциацию белогвардейцев и получает оттуда пенсию. CIC вернула подозреваемому сумму денег, с которой он был задержан. Других доходов у Иры нет. Весь срок наблюдения он жил скромно, снимал дом с садом в недорогом районе города и в крупных тратах замечен не был. Копии счетов и другие фотоматериалы находятся в приложении к отчёту.

Все годы наблюдения подозреваемый проживал по адресу Бремен, 28355, Роквинкелер-Хеерштрассе, 111. Женат не был, компаньонок и компаньонов не имел. Личным автомобилем и велосипедом не пользовался. Передвигался на общественном транспорте или пешком. Регулярно посещал четыре места: банк, собрания русских эмигрантов, кафе, где завтракал и обедал каждодневно, и стадион во время матчей и тренировок футбольного общества «Вердер».

За все эти годы Ира совершил дальние поездки лишь трижды: в Мюнхен, Майнц и Ганновер. Все вояжи были связаны с его увлечением — историей русской армии. Ира встречался с коллекционерами, чтобы приобрести у них книги по указанной теме. С некоторыми из них переписка затянулась на годы, но касалась лишь формы и знаков отличия русских войсковых соединений. Корреспонденты Иры были проверены и определены как не связанные с советской и любой другой разведкой.

Единственный имеющийся в доме на Роквинкелер-Хеерштрассе, 111 радиоприёмник является аппаратурой массового потребления марки «Грундиг» и никаких специальных технических устройств не содержит: ни встроенных, ни выносных.

В первые годы наблюдения отмечалось, что Леонид Ира получает по почте издания анархистских организаций, но почтовой связи с объединениями русских анархистов или отдельными персонами не имеет. Как ни странно, встречи с важной для него госпожой Ермолиной он также не искал и, несмотря на уверения в своих показаниях, в Испанию не поехал, хотя никаких препятствий для поездки не имел.

Анализ финансовых операций, переписки и внешнего наблюдения показывает, что Ира вёл образ жизни, близкий к отшельничеству. Его сосед, молодой искусствовед, согласился с таким мнением. По словам этого соседа, Ира часто лежал на циновке в тени яблонь и рассматривал кроны, а посетителей не принимал. Жена искусствоведа, родом из Болгарии, упомянула, что Ира иногда заговаривал с ней на её языке, но дальше воспоминаний о платанах и достопримечательностях Софии речь никогда не шла.

Леонид Ира владеет обширной библиотекой, но дневников и иных записей не ведёт — или ведёт, но носит тетради с собой, что подтвердить не удалось. Трижды лечился в клинике по причине обострения ревматизма и язвенной болезни. Прошений о вступлении в гражданство Федеративной Республики Германия не подавал. Сохраняет статус апатрида.

Заключение по расследованию дела бюро «Клатт» и персонального дела Леонида Иры

Директору MI5 Майклу Хэнли

Лондон, ноябрь 1972-го

Как мы знаем, трудно оценивать работу следователей по делу Леонида Иры объективно. Консультировавший их начальник Девятого управления MI6 Ким Филби бежал к своим нанимателям из советской разведки, и теперь уже невозможно сказать, в какой мере его «особое» мнение повлияло на выводы следствия в 1946-м.

Но в любом случае мы можем заключить, что ныне покойный Иона Устинов, выступавший под псевдонимом Мистер Джонсон, и профессор философии Джилберт Райл во время допросов Леонида Иры не зря так долго ходили вокруг да около мотивов подозреваемого.

Финальное признание Иры парадоксально, но правдиво. Отчёт службы наблюдения защищает версию не следователей, а подозреваемого: Ира выдумывал «донесения Макса».

Эта версия согласуется с многократно подтверждённым правилом: независимый аналитик с доступом к вторичным источникам данных