– Они все равно будут выглядеть словно бандиты.

– Но…

– Хватит. Твой дядя пока не захватил город, и вряд ли у него получится. Хеллин-Даймиель ему так и не покорился, а это далеко не столь крепкий орешек. Поживем – увидим.

– Папа, он просто придерживает Хеллин-Даймиель на потом.

– Поживем – увидим. Не забывай, сейчас для нас куда большая проблема – итаскийская армия. Мы не знаем, как они себя поведут.

Ясмид улыбнулась, зная, что уже наполовину выиграла сражение.

Эль-Мюрид криво усмехнулся, догадываясь, о чем она думает. Он решил, что ведет себя как слабовольный глупец: ему доставляла немало хлопот любая попытка отказать в чем-либо детям.

Одиннадцать дней спустя к нему пришел мрачный Эсмат.

– Что случилось, Эсмат? На тебе лица нет.

Врач судорожно сглотнул ком в горле:

– Повелитель, курьер из Ипопотама так и не прибыл. Он опаздывает уже на четыре дня.

По спине Эль-Мюрида пробежали мурашки.

– Сколько у нас осталось обезболивающего?

Он не мог заставить себя называть опиум как-то иначе.

– Скорее всего, хватит еще на два месяца, повелитель. В зависимости от размера и частоты доз.

«Что, в свою очередь, зависит от того, какое напряжение мне придется выдерживать», – подумал Эль-Мюрид.

– В таком случае пропажа одного курьера мало что значит. Если боишься, что твои запасы истощатся, – пошли другого. Или удвой следующую закупку.

– Я намерен сделать и то и другое, повелитель. Так или иначе, будет ответ на ключевой вопрос.

– Вопрос? Какой вопрос?

– Знают ли враги о нашей нужде в снадобье, и начали ли они перехватывать курьеров.

На этот раз по спине поползло целое стадо мурашек.

– Эсмат… это возможно?

– Все возможно, повелитель. И именно этого я боялся уже несколько лет. Наступила минута, когда отсутствие снадобья на какое-то время обезглавит движение. Чтобы преодолеть связанные с этим страдания, могут потребоваться месяцы.

– Все так плохо, Эсмат? – тихо спросил он.

– Более чем, повелитель.

– Эсмат, делай все, что можешь. Обеспечь поставки. Сейчас критическая минута, и я не могу позволить себе стать беспомощным. Тебе следовало сказать об этом раньше.

– Возможно. Я не хотел обидеть…

– Обижаться уже поздно. Снадобье ведь производят из какого-то растения? Из мака? Мы можем выращивать его сами?

– Я не садовод, повелитель. И они обладают монополией. Они тщательно оберегают семена и поля…

– Смогут ли они уберечься от воинства света?

– Нет, конечно. Но у нас с ними договор о дружбе, и мы не можем нарушить слово чести. Мы специально договаривались с ними, чтобы обеспечить себе доступ к наркотику. Если они решат, что это и есть причина нашего вторжения, могут и сжечь поля.

– Насеф договаривался с ними еще до того, как мы начали воевать. Значит ли это, что он знает?

– Многие знают, повелитель. Подобное невозможно долго держать в тайне.

Эль-Мюрид потупил взгляд – отчасти от стыда, отчасти от страха.

– Делай все возможное. А я буду делать то, что должен.

– Как прикажешь, повелитель.

Гарун расстался с Насмешником и Гучем в Северном Кардине, к востоку от границы этого королевства с владениями Дунно-Скуттари.

– Там полно патрулей, – предупредил он. – Будьте осторожны.

– Я буду настолько осторожен, – рассмеялся Насмешник, – что даже око парящего в небесах орла меня не заметит. Верно, я доблестный боец, способный превзойти в сражении целый отряд, но сомневаюсь, что смогу противостоять армии. Даже когда за моей спиной верный Гуч.

Бин Юсиф наблюдал толстяка в деле накануне, когда они наткнулись на патруль Насефа. Спарен великолепно обучил Насмешника – его стремительность, ловкость и владение клинком казались сверхъестественными. Он был прирожденным фехтовальщиком.

– Гуч, не давай ему ввязаться в неприятности.

– Обязательно, господин. Ты даже не представляешь, насколько хорошо он будет себя вести.

– И не позволяй ему выманивать у тебя деньги. – Гарун выделил великану некоторую сумму на расходы.

– Не беспокойся, господин. Я его знаю. Я наблюдал за ним, когда он работал на господина Спарена. Выполним задание и вернемся за следующим.

В Гуче чувствовалась простодушная уверенность в себе, которая и нравилась Гаруну, и в то же время его беспокоила. Мегелин учил его смотреть на мир словно на скользкую змею, постоянно меняющуюся и окрашенную во все оттенки обмана. Наивное мировоззрение Гуча было полной противоположностью мировоззрению Радетика.

– Надеюсь. Удачи.

Повернувшись спиной к ним и ослу, он направился к своему коню и спутникам.

– Думаешь, справятся? – спросил Белул.

Гарун оглянулся. Оба уже вперевалку шагали на юг. Походка толстяка объяснялась лишним весом, а Гуча – незажившими ранами.

– Кто знает? Если нет – мы ничего не теряем.

– Что ж, едем на север, – задумчиво проговорил Белул. – Уверен, что они будут ждать на другом берегу?

Он имел в виду войско роялистов, которое должно было собраться в Форхангсе, маленьком королевстве на другом берегу Скарлотти. Гарун предполагал, что на его призыв к оружию откликнется от тысячи до двух тысяч человек. Он благоразумно использовал их для поддержки западных войск и рассчитывал сделать козырной картой в переговорах о помощи в возвращении Павлиньего трона.

– Выясним, Белул.

Несколько часов спустя, пока они размышляли, как перебраться через Скарлотти, их нагнал гонец.

– Господин, – выдохнул он, – Бич Господень пересек реку.

– Что? – переспросил Белул. – Когда? Где?

– Чуть выше по течению от Дунно-Скуттари. Они начали переправлять лодки четыре дня назад, застигли скуттарийцев врасплох. Сейчас у него двадцать тысяч человек на северном берегу.

– Да он с ума сошел! – прорычал Белул. – Ему все еще угрожают Малые королевства, а с тыла на него обрушатся итаскийцы.

– Нет, – возразил Гарун. – Можешь называть сумасшедшим Эль-Мюрида, но не Насефа. Он даже не чихает без причины.

– Весь риск – на северном берегу, – заметил эль-Сенусси. – Никто на этой стороне не может бросить ему вызов. Лучше выясним, что он замышляет.