Это сами партии и их лидеры будут думать, что еще чем-то отличаются. Пусть думают. Тешат свое тщеславие… Тщеславие – великая вещь… Но фактически руководить каждой партией будет наш человек. Вот поэтому все они станут одинаковы. Все. Без исключения. И при каждом социальном строе будут наши люди. И наши навсегда его сделают нашим. Потому что только мы сделаем нашего человека. И вот тогда… Вот тогда действительно мир станет счастливым. И вот тогда… Наш золотой миллиард победит. И мы переименуем планету с грязным названием Земля…

Боже, мне хотелось как никогда припасть лицом к этой планете. К ее грязи после дождя. Или талого снега… Но, судя по откровениям Андреева, мне это уже никогда не сделать. А тот продолжал откровенничать. Словно пытался закрепить, подтвердить, завершить свой приговор. Безо всяких отступных.

– И вечность – не вымысел, Гиппократ. О самых вечных никто не знает и не узнает. Не знаю и я. Наверное, ближе всех к разгадке мира подошли Бруно, Коперник, Кампанелла, Данте… Поэтому, в том числе, и стали жертвами инквизиции. Позднее все ошибки были учтены и тайны зарыты поглубже. Даже при нашем открытом информационном пространстве мы знаем гораздо меньше, чем знали в Средневековье… Вот так, Гиппократ…

Он сделал театральную паузу.

– Но я знаю одно. Есть вечные. Конечно, все равно относительно вечные. Но они охраняют всю информацию о мире. Есть долговечные. Маловечные. И совсем не вечные. Смертные. Такие, как ты… Кстати, от тебя самого зависело многое. У тебя был шанс сделать свою карьеру в вечности. Но, похоже, ты все-таки не карьерист. Это один из самых главных минусов для человека. А я ведь представил тебе такую возможность. Ну, безусловно, не вечность обещал. И не полувечность. И не четверть. Но одну сотую вечности, поверь, мог для тебя устроить.

– Боюсь, меня это не устраивает.

Я поежился и бросил в море камешек. Круги от него разбежались в разные стороны. И море помутнело.

– Ты проживешь очень мало, Гиппократ. Это я могу тоже устроить.

– Даже если так-сяк и наперекосяк. – Я усмехнулся. Хотя усмехаться причин не было.

– Уже и наперекосяк, боюсь, не получится. Для так-сяк-наперекосяк тоже нужно время. А у тебя, боюсь, только сегодня и осталось.

– Бывает, что и сегодня – достаточно. Есть насекомые, которые вообще живут пару часов. Но им этого предостаточно.

– Про насекомое это ты верно. Оно и секунды может не прожить, а не положенные ему пару часов. Раз – и прихлопнул. Прихлопнуть – так легко, Гиппократ. Но я люблю всякую живность. И напрасно никому ее в обиду не дам! Самолично рассчитаюсь с обидчиком!

Андреев даже стиснул кулаки. Геббельс – не меньше. Наверняка сладострастно смотрит на опыты над детьми и плачет при случайно раздавленной мухе. Я тоже любил всякую живность. Но в первую очередь я любил Человека. И это, пожалуй, я по-настоящему понял лишь в Городке, окруженный геббельсами.

Андреев выстрелил в меня взглядом. И, наверное, пожалел, что не носит пистолет с собой. Я – не муха. Со мной он бы не церемонился.

– Ну что ж. Ошибся я в тебе, но это случается. И запомни, Гиппократ. Если ты думаешь, что совершил подвиг… Хочу тебя разочаровать. Может, это и подвиг. На один день. На сегодня, к примеру. Но на завтра… Как знать. Если что-то не случилось сегодня, то это не означает, что оно не случится завтра.

Мое сердце затарахтело. От волнения. От счастливого волнения. Я понял – Ада успела. У Ады все получилось. Умничка моя, Ада. Если ад такой, я готов быть с тобой, Ада…

– И если сегодня наш Городок легко снесет ураганом – это ничего не значит вообще. С той же легкостью он появится в любой другой точке планеты. Мы – цыгане. И городки наши – цыганские… Так что прощай, доктор Гиппократ. Ты мне чем-то был симпатичен. Люблю умных врагов… Да, тебя подвести?

– Прогуляюсь…

Я смотрел ему вслед. Я поторопился сказать – вслед. Вовсе нет! Он шел размашистым шагом по раскаленному песку. Его ноги погружались в песок, как в воду. И он… Не оставлял после себя следов. Ни вмятинки! Ни впадинки! Ни щербинки! Это выглядело невероятно. Это выглядело пугающе… Я огляделся вокруг себя. Моих следов было предостаточно. А от него – даже следа не осталось. Да уж. Цыган. Наследит в одном месте – и исчезнет. Бесследно. И всплывет в другом, чтобы так же наследить. Без каких-либо следов.

Он уехал. Подписал мне приговор своим откровением и уехал. А я остался у моря. Синего-синего моря, которое вовсе не синее. Я вдруг подумал, что у моря нет цвета, потому что оно слишком быстро меняет цвет. И мне бы не хотелось припасть к нему лицом. Даже нет такого выражения – припасть лицом к морю. А вот про землю… И я подумал, что, если выживу – никогда больше не поеду к морю. Никогда. И буду единственным человеком на земле, который ни капельки не любит море…

Как бы сейчас мне хотелось куда-нибудь вернуться. Хоть в прошлое. Хоть в будущее. Только бы не оставаться в настоящем. У такого не синего моря… Но у меня не было выбора. Настоящим для меня оставалось море. И я остался на его берегу.

Прохладные волны нежно касались моих босых ног. Влажный песок утопал под ногами. Чайки бросались в воду. И тут же выныривали. Чтобы взлететь. Они уже не кричали, не били тревогу… Мне стало как-то спокойнее. Хотя мне совсем недавно подписали приговор. Ладно, море, я с тобой не дружу, но ты хоть не станешь подслушивать и подглядывать.

Я нащупал во внутреннем кармане пиджака дневник Дункан, с которым не расставался уже несколько суток. Нужно его все же прочесть. С начала. Как прилежный ученик. Я на всякий случай огляделся. Пустота. И никаких следов. Кроме моих… Итак…

Первые страницы были разделены на разделы и столбики. Первый столбик был наспех, небрежно заполнен фамилиями. Во втором напротив каждой фамилии – название учреждения. Ай да Дункан! Как только она смогла вычислить людей, которые прошли через Городок! Даже их реальное место работы, куда их готовили для всевозможных провокаций и диверсий. Она просто сделала невозможное! Неужели в этом ей помог братец? Братец-убийца. Даже если раскаявшийся, это уже ни для кого не имеет значения. Ему точно прощения не стоит ждать ниоткуда. Ни на земле. Ни под землей. Ни на небе.

Так, так, так… Фамилии, фамилии. Напротив – НИИ, театры, школы, фирмы, больницы… Вот это уже интересно. Больницы.