лишь несколько раз. Представляете – всего несколько! За всю жизнь! Потому что в основном просыпаемся после рассвета. Или до. Но «до» – не считается. Вставать с рассветом – красивая фраза. Не более. Обманчивая фраза.

Я увидел рассвет. Возможно, впервые. Возможно. Из памяти легко уходят красивые явления и события. В памяти остаются – некрасивые. Память на красивое – коротка. Как жаль…

Я увидел впервые (или нет!) рассвет! Как же трудно описать красоту! Ну, конечно, если я все записываю, значит – передать красоту красоты просто обязан! Или не обязан?..

Просто проснитесь однажды. Не важно, в какой день недели. И не важно, какого числа. Только пусть это будет лето. Потому что я не знаю, бывает ли рассвет в другие времена года. И только пусть это случится не в городе. Просто я не знаю, бывает ли в городах рассвет? Лично я не видел, хотя всегда вставал, как говорится, вместе с рассветом… Однажды просто выйдите на крыльцо. Или во двор. Или на дорогу, похожую на ту, по которой я сейчас иду вдоль дремучего леса. Глубоко вдохните воздух. И выдохните. Пахнут не травы, не сосны, не земля. Пахнет сам рассвет. Пахнут лучи солнца, мягко падающие на дорогу. Пахнет легкая дымка тумана. Пахнет нежный воздух… Протяните руки – и капли воздуха, как хрусталики, упадут прямо в ладони. Здравствуй, небо! Вот каким ты бываешь… Здравствуй, солнце! Вот ты какое есть… Здравствуй, новый день! Каким ты будешь?.. И небо ответит. И солнце засмеется. И новый день, как всегда, промолчит… Хорошо, что я не умею описывать рассвет. Иначе все бы потеряло смысл. Смысл восприятия.

Я сделал свой глоток рассвета. И посмотрел на небо. Оно мне все сказало. Очаровательное небо рассвета. Райское небо. Пожалуй, в ад я уже никогда не поверю. Может, я хочу поверить в теорию относительности великого Эйнштейна? Или в теорию вероятности?..

Вот ты выйдешь ранним утром на улицу, а потом раз – и просто исчезнешь среди тысячи людей и машин. Исчезновение в пространстве – всего лишь понятие относительности. Аналог нашего «умираю». Я верил не в мир Эйнштейна. Он сам был сумасшедшим. И был приговорен. Уже давно. Но я сдался. Я соглашался с ним. Я в один миг понял его теорию – можно исчезнуть просто так. И все мои встреченные случайно (О, как мне тебя не хватает, друг Эйнштейн!) … Они, случайно встреченные или не случайно… Ни при чем. Если просто в миг можно исчезнуть. Просто так. И без них.

Теория вероятности… Это тема, теория или гипотеза. Как же мне хотелось, чтобы она была ошибочной! Невозможной. Чтобы эта тема, теория, гипотеза вероятности оказалась просто невероятной! Даже если ее придумал великий старик Эйнштейн. Тем более он сам был чуть-чуть с приветом.

Но гений без привета – не гений. Значит, его идея любой вероятности вполне вероятна. Значит, и ошибочность его идеи вероятна тоже. Привет, Эйнштейн! Все мы давно уже с приветом. Не гении, увы, тоже. И мне стало легче…

Помню, когда-то я думал – как легко умереть. Еще в мединституте анатомия перевернула и мой мир, и мою психику. Впрочем, не думаю, что это случилось только со мной. Но я отвечаю лишь за себя…

Поначалу я не мог даже смотреть на людей. Я видел лишь их скелеты. Я не мог встречаться с девушкой, я видел ее болезни или их последствия. Впрочем, и скелет ее я видел тоже. И разбирал его на составляющие. Про себя… Это было ужасно. Поначалу я ненавидел себя, а потом уже ненавидел девушку. Слишком она для меня была наглядна – как плакат на лекции по анатомии…

Когда я начал изучать медицину, то вообще не мог понять, как люди вообще живут. Это невозможно! Ведь болезни окружают их неизбежным кольцом! Или случайности, которые непременно приведут к болезни и смерти.

Так, наверное, летчики поначалу думают, как они вообще возвращаются из полета. Ведь эта махина такая тяжеленная. И она не может летать, как птица. Это просто невозможно. И нелогично. И неприлично, в конце концов!.. Эх, Туполев, Туполев! Я так и не узнаю твое настоящее имя… П.В. – очередной пропавший без вести…

А работники угро, наверное, думают, как вообще живут люди, если кругом столько преступников и убийц! А люди ничего и не замечают. Убийца, стоящий за тобой в очереди за хлебом, всего лишь очередной покупатель…

А ученые? Они вообще не понимают, на чем еще держится мир! Наверное, скоро поверят, что на трех китах.

А политики чешут затылок, почему еще не началась война.

Возможно, работники всяческих искусств ничего не думают. Потому как всегда думают лишь о себе…

Мы все висим на волоске. И такое ощущение, что выживаем лишь чудом. Особенно, когда нет войны. Объявленной войны. Особенно, когда отстреливают в одиночку. Особенно, когда каждый, укрывшись в своем доме, под надежным замком, оказывается на виду – как никогда.

Мы все – на виду. Не бойтесь атомной бомбы. Бойтесь врачей. Простите, что я как врач это заявляю. Даже не зная, как бы к этому отнесся мой папа… Сегодня легче всего убить не войной, а медициной. Особенно, когда на каждого заведено медицинское дело. И бесплатные услуги на медосмотры – очередной шаг к личному медицинскому делу. Я это уже знаю. А не бесплатные – тем более. Особенно, когда медицина настолько продвинулась, что человека можно просто составить из паззлов. Из отдельных органов. А компьютеры легко составляют и его прошлое, и его настоящее. В общем – физиологическую судьбу. И не только. Из пазлов…

А кощеи бессмертные будут у них. Нам остается лишь тайна, тайна вечной жизни кощея. В одном неразбитом яйце… Мышка хвостиком махнула – и не разбила. Яичко-то золотое, а не простое… Как же все просто!

Я уходил от рассвета. К черте, за которой был новый день. И вдруг в моей голове что-то щелкнуло. Так громко, что белка испуганно перескочила с ветки на ветку. Возможно, я преувеличиваю. Возможно, белка просто щелкнула орешком. Но именно в этот миг, когда раздался щелчок, я вдруг подумал о другом. Я вдруг понял – выжить легко. Очень, очень легко.

Когда я сделал это открытие, я, даже пересиливая боль, запел: «Крестики-нолики – детская игра…» И понял, что дело-то всего лишь в крестиках-ноликах. Просто игра. Это они запугивают нас – организуют глобальные катастрофы, делают чудовищные заявления. А на самом-то деле – несложная, детская игра. Кто кого переиграет.

Прощай,