— Могу дать разную химию для мозгов, интересные таблеточки… Гремлин твой еще на игле сидит? Тогда ему особенно понравится… — речь собеседника Дако была вычурная, а голос — тихий и хладный, как могила.

— Это уже другое дело! — смешок, дробь пальцев по деревянному столу, полусекундная тишь. — Ладно, черт с тобой, забирай.

— Сегодня могу?

— А ты так торопишься назад? Ваш праздник-то там когда, в пятницу? Ну вот, успеешь. А пока отдохни от дороги со своими людьми пару денечков в «Вавилоне», поешь нормально, выпей, отоспись в мотеле, осмотрись, а во вторник, с первым светом, — вместе двинем к тебе за обменом. Заодно и сам растрясусь — устал от Грима, скука тут.

— Ладно, уговорил. Но только на два дня!

— А кто вас, «Бесов», тут забесплатно дольше-то держать будет?

Засмеялись. Их смех был гоготом гиен, делящих убоину.

— Давай пока по одной, так сказать, за встречу… — Откупорилась бутылка, заплескалась горячительная влага по стаканам, чокнулись. — Поздравляю с успешной сделкой, партнер. Рад, что мы нашли общий язык.

«Конец… — сломалась душа Джин, — все кончено…»

И трупом, не ощущая под руками пола, заспешила обратно.

Понедельник, 19 сентября 2016 года

К вечеру прибыли к «Норе» — любимому бару Гремлина. Там уже отдыхал кое-какой темный народец, орал распевно песни, но нашего клиента пока не было. Тогда, посовещавшись, решили дожидаться поблизости, в кустах, на удобном рубеже для маневра. Набранное в путь снаряжение — включая два гранатомета и гранаты, какие в споре перед выходом отвоевал у меня Дин, — заранее схоронили неподалеку от Грима, чтобы не таскать с собой. На дело же взяли минимум: я — нож да пистолет, напарник — ружье. Перестрелку затевать ни в коем не собирались, брать Двуликого изначально спланировали живьем без лишней шумихи и погрома: на кону ва-банк — моя семья. Дополнительно вооружились холодными головами, железной выдержкой и терпением — послушный пес Дако мог появиться или в любую минуту, или же невесть когда.

Ветерок с уходом солнца начал злиться, строптиво закрадывался под одежду, окачивал холодком. На багрово-краповом небе, ближе к горизонту, сошлись клином громады окровавленных облаков. Даль взрывалась от волчьих песнопений, а позади взрывался беззаботный грешный Грим. Он будто бы смеялся над ними, в отместку громче галдел, рокотал, защищенный нерушимыми стенами.

Ву-у-у… Ау-у-у…

Время шло. Я не утерпел — взялся за четвертую сигарету.

— Минут пять же назад дымил, — с малым недовольством забормотал Дин, покашлял, поплевывая в сторонку. Он разбойником разлегся на куске фанеры, вздыхал, двигал челюстью, тонкощетинистыми скулами. — Так скоро последняя пачка улетит, а больше у нас и нет — только в тайнике.

Выдыхая дым в рукав для сохранения конспирации, я ответил:

— Не могу — что-то нервничаю сильно. — Докурив — тоже прилег, накрылся от веток капюшоном, зачесал щеку, добавил: — Давненько в таких делах не практиковался. Не облажаться бы.

Помолчали. Дин, не отрывая от бара следящего взгляда, спросил с неуверенностью:

— А вдруг эта тварь вообще сегодня не приедет? Чего тогда делать? Еще день коротать?

— Приедет. Обязательно приедет. Никуда не денется, — а себе так: «Пусть только попробует не явиться…»

Гремлин объявился примерно через час.

Одинокий внедорожник, подпрыгивая на ухабах, весь в свете желтых фар, как светляк, показался справа. Шел уверенно, ревя двигателем, колесами, скорость не сбавлял даже на опасных виражах. Спустя две-три минуты остановился около бара, заглох. Кузов — сплошь бронированный, укрытый пленкой в грязевых брызгах. Двери салона раскрылись. Из них — три человека: два ощетинившихся автоматами «Варана» в накидках без противогазов и почетный пассажир — сам Аксель Фрост. На нем — знаменитый плащ со значками и клепками, майка, джинсы в обтяжку, платформы на ступнях. Клоунские волосы собраны в пучок.

В голову при виде его ударила дурная кровь, сердце распалилось, запросило отмщения, чужой жизни, по жилам побежал взрывоопасный напалм.

— Прибыл, — огласил я, встряхнулся от внутреннего огня. Во мне, в груди — крематорий, катаклизм, шипящий дым. И сразу, обуздывая свой всеразрушающий раж: — Немного подождем. Пускай зайдет.

Дин — лед: тоже хотел кровопролития, но откликнулся безмолвием, копя ненависть. Выдавали только глаза — за ними лежал черный иней, глубинный мрак, какого еще не видел.

Аксель, хлопая пузырями жвачки, с руками за спиной, будто арестант, в ритмах танца прошел к входной двери и, распределив охрану, отправился веселиться. Телохранители — складные, серьезные и далеко не самые последние хиляки — отошли друг от друга четко на два шага и замерли шкафами, щелкнули затворами. Теперь мимо и муха не пролетит — заведение под особым надзором.

«Ну, с богом!» — взбодрился я и — Дину:

— Пора. Твой правый. Тихо убираем, понял? Не подведи: у нас нет права на ошибку…

— Не волнуйся, Курт, — отозвался он, клацнул подвижным цевьем ружья, — все пройдет хорошо.

Из кустов вылезли тише кошек, как партизаны. Разошлись. Крадясь — обошли бар с двух сторон, почти в одно время — разница в две-три секунды — свернули охранникам шеи, вместе с оружием оттащили к канаве.

— Неплохое начало, а? — изрек Дин, отирая свои грозные руки. Лицо вроде каменное, глаза отрешенные, а губы била судорога, подбородок в переплясе, выдавая истинное состояние — испуг и легкий шок.

— Пойдем, — не соря лишними словами, позвал я, — и дальше бы так.

Вошли в бар.

Сразу оглушило музыкой, пьяным лопотанием, лошадиным смехом, тяжелыми охмеленными голосами. За дощатыми столами — люди, каких нужно бояться на дорогах: бандиты, хищники, палачи. Никого из фракций. Душно, накурено, сумеречно. На целое помещение — три рабочих лампочки. Около них роятся мошки, обжигаются, падают угольками. Присели рядом с выходом, у окошка — для быстрого отхода. Гремлин сидел за барной стойкой, повернутый к озверевшей от алкоголя публике, будто сатана на адском троне, попивал через трубочку выпивку. Нас встретил «мертвой» половинкой лица, остро сверкнул змеючьим глазом, но не признал, не смог вспомнить, отвернулся. Остальные и подавно не повернули голов.

Заказали для видимости пива, сигарет.

— Какие действия? — спросил Дин, отпил из бокала пены, прикурил. Пальцы прыгали, пепел — сыпался, забивался в древесные расщелины.

— Пока ждем, наблюдаем, — бесстрастно обмолвился я, глотнул пива. Увидев тряску напарника — попросил: — Успокаивайся, Дин, выдаешь…

Какое-то время Аксель наслаждался отдыхом, непринужденной обстановкой, своей деланой, льющей через край гордыней, но вскоре начал что-то подозревать и, не расплатившись, засобирался к выходу. Мы с Дином, почти ни к чему не прикоснувшись, оставили под бокалами расчет и — за ним.