И Генри ей нужен, хоть и повел себя в последний раз, как самый настоящий салага, проявил слабину. Видно, что не привык к жестким передрягам, но ничего, если парня вымуштровать, из него еще может получиться человек. Анджеле до чертиков надоело искать нового Маршала в одиночку.

Она захватила с собой кое-что в расчете на Зойга. «Винтаж» называется. Ну, или называлось раньше – на конторском жаргоне, который давным-давно вышел из употребления, потому что употреблять его больше некому.

Придумал эту штуку сам Маршал, а применяли ее против тех субъектов, подлежащих ликвидации, которые владели телекинезом и обыкновенную гранату запросто могли отфутболить обратно. Попробуй-ка, отфутболь «винтаж», если из него тут же вылезают шурупы и намертво привинчивают убойную хрень к поверхности, на которую она упала, причем все это делается за долю секунды! На то и «винтаж».

Если дорожки Анджелы и опасного гинтийца пересекутся, изобретение Маршала покарает предателя – ей виделось в этом нечто символическое, торжество высшей справедливости.

Просто так с улицы в «Императрицу» не зайдешь. Не пустят. Здешние небожители платят в том числе за отсутствие всевозможных тусовщиков, проповедников, бродячих промоутеров, фанатов, папарацци, гостиничного жулья и прочего подлого народа. Пропускают туда только лишь постояльцев да персонал, проверяя при этом каждую личность – незаметно и быстро, но основательно, по всем пунктам, включая индивидуальный алгоритм телодвижений и запах пота.

Зато «Императрица» славится на весь Парк первоклассной кухней, а живую рыбу для хваленой кухни поставляет шималийский рыбзавод. Вот она, лазейка.

В Шималу Анджела отправилась ночью. У нее там было на примете несколько малозаметных дверей, в том числе до оскомины скрипучая дверь захудалого автоматизированного кафе на окраине городка.

Темно и пусто, лунные блики на запыленном стекле, автоматы выключены. Она-то рассчитывала заодно и перекусить… Видимо, забегаловку прикрыли за нерентабельностью.

Дверь наружу заперта.

Анджела вернулась в Комнаты. Ее по-прежнему поражал этот фокус: войти в Комнаты можно даже через запертую дверь – откроется как миленькая, но перед этим обязательно надо зажмуриться, а то, если смотришь на замки и засовы, и думаешь, что ничего не получится, оно и правда не получится. По крайней мере, у нее. Сафина проделывала это с открытыми глазами, ни капли не сомневаясь в результате: раз чудо – значит, так и должно быть, и задумываться не над чем.

Мимолетный укол раздражения: теперь против нее заведено уголовное дело об убийстве Сафины, а ведь Анджела поступила так по уважительной причине – ради успеха, ради выигрыша! Пожертвовала пешкой, чтобы завладеть Комнатами и стать на этом поле ферзем. Пешки для того и существуют, чтобы ими жертвовали, но полиции не дано это понять – кругозор не тот.

Во второй раз она открыла дверь не внутрь, а наружу и вышла из Комнат на темную улочку.

Лунная ночь. Все мобильные фонари куда-то умчались, только вдалеке, над перекрестком, болтается один, отбившийся от стаи. Дюны песчаных пляжей подбираются вплотную к стенам окраинных домов. Наверное, в квартирах слышно, как стонут прибрежные сосны и рокочет прибой, а в ветреную погоду в открытые окна залетают песчинки.

На рыбзавод Анджела проникла без затруднений. Ждали ее где угодно, только не здесь.

Внедрение на гражданский промышленный объект у бойцов Организации считалось, что это плевая задача. Римма-Анджела как будто вернулась ненадолго в свое прежнее бытие, и все у нее пошло, как по маслу.

Разжиться рабочей спецовкой. Освоиться на территории. Обнаружить и запомнить местоположение стратегически значимых пунктов. При этом держаться уверенно, не вызывать подозрений и заниматься делом – то есть участвовать в осуществлении производственного процесса, чтобы работники предприятия принимали тебя за своего. Это из конторских правил. Хорошие были правила, на все случаи жизни.

Анджела косила то под «новенькую», то под «работницу из другой смены». До вечера следующего дня она сновала по заводу, проявляя расторопность и трудолюбие, и сделала при этом немало полезного: проверила целостность изоляции кабелей в подземных переходах между корпусами, отскребла от панциря робота-уборщика засохшую раздавленную черепаху, принесла кофе сменному мастеру в отделе отгрузки, полила из шланга пол в разделочном цехе, смывая кровь и чешую, так как сломался робот, который должен был этим заниматься (сама же потихоньку и вывела его из строя, чтобы не сидеть сложа руки).

Завод оказался не настолько грязным, как можно ожидать от такого производства, но дисциплина хромала на обе ноги. Уж она бы здесь навела порядок… Они бы у нее по десять-пятнадцать раз отжимались от пола перед строем за каждый самовольный перекур, за каждую выпитую на рабочем месте банку пива, за каждый рыбий глаз, шлепнувшийся мимо предназначенной для этого емкости!

Анджеле почти захотелось стать владелицей какого-нибудь такого же заводика – не прибыли ради, а чтобы утвердить там железную дисциплину.

Что ей не нравилось, так это острый запах рыбы, йода и гниющих водорослей, разбередивший тягостные воспоминания.

В домберге тоже стояла вонь в этом роде. Слишком много скверного там случилось.

Именно тогда образцовый офицер Зойг впервые столкнулся с Полем Лагаймом, и в его наглухо запечатанной душе произошел незаметный для окружающих тектонический сдвиг, из-за чего он позже, в Облаке Тешорва, поубивал ребят из корабельной службы безопасности, чтобы спасти сбежавшего врага, и завелся против Риммы, не простив ей попытки прикончить Поля… И вообще стал для нее олицетворением постоянной угрозы, словно кошмарный обитатель нехороших темных углов в полузабытом детстве.

Там же, в домберге, Римма Кирч со своей группой провалила задание – то есть так и не взяла «сканера». А потом ее избили и обобрали бомжи, а потом – за все за это на гауптвахту… Она тогда подцепила простуду, уже на корабле сутки провалялась с температурой и в лихорадочном полусне все составляла и составляла проект резолюции о том, что необходимо запретить рубиконским бомжам селиться в панцирях ихлетаков и устанавливать на так называемых домбергах списанные двигатели для плавания по морю, и строжайше запретить домбергам тонуть, и запретить посторонним лицам посещать тонущие домберги… Наконец антибиотики сделали свое дело, и она очнулась, так и не доведя черновик резолюции до конца.

Здешний специфический запах напоминал ей о том позорном поражении. Одолевал соблазн сбежать с вонючего завода, хлопнув дверью, – любая дверь для этого сгодится… Анджела сумела взять себя в руки и задавить пораженческие настроения. Еще не хватало проштрафиться!

Ближе к вечеру она снова заглянула в отдел отгрузки, выгребла кучу окурков из-за придвинутой к стенам мебели в комнате отдыха: в труднодоступных для типовых роботов местах уборку помещения осуществляет младший технический персонал. Выбросила окурки в мусоросборник, снова попалась на глаза мастеру. Тот похвалил ее за ответственное отношение к делу, она в ответ приветливо улыбнулась, просчитывая в уме, как бы исподволь подвести беседу к нужной теме. Спасибо Конторе – подходящим для таких случаев поведенческим приемам ее в свое время обучили.