Увидев ее на пороге, Валерий радушно улыбнулся и показал глазами на стул. Ирина села, сохраняя чопорный и официальный вид.

– Хорошо, что зашла. – Валерий захлопнул папку, которую просматривал, бросил ручку в стаканчик, откинулся на стуле и, сложив руки на груди, стал внимательно смотреть на Ирину. На душе потеплело – именно так Валерий глядел на нее в самом начале их романа.

И она потупилась, смутилась точно так же, как раньше.

– Что ж, тебе везет, – продолжал Валерий, – не успели мы отправить телеграмму в часть, где служил Мостовой, как они предоставили нам целого замполита.

Ирина присвистнула. Подобная оперативность казалась фантастической. Наверное, есть ему что рассказать, раз так торопится. Замполит тем более, не командир. Как начнет выдавать пустую породу про политическую незрелость, как припомнит все грешки матроса Мостового… Еще и задвинет речугу от имени всех вооруженных сил, чтобы Кирилла непременно расстреляли и смыли кровью позорное пятно с доблестного военно-морского флота, который Мостовой имел неосторожность осквернить своим присутствием. Зря она направляла ходатайство к месту воинской службы. По существу дела этот замполит ничего не прояснит, а дурные сомнения посеет.

– Ты определилась, Иринушка? – спросил Валерий тихо.

Она только кивнула в ответ.

– Больше не будешь нападать на свидетелей?

Ирина засмеялась:

– У нас сейчас профессор психиатрии будет выступать, на такого нападать опасно. Оглянуться не успеешь, как окажешься его пациенткой.

– Вот профессор входит в дверь, тычет пальцем: «параноик» и поди его проверь! – процитировал Валерий. – А если серьезно, Ирочка, не нужно придираться к такому специалисту. Это дурной тон.

– Я и не собиралась.

– И курицам своим скажи, чтобы не кудахтали. Кстати, у тебя эта девка, что помоложе, нормально себя чувствует? Вид больно помятый…

Ирина замерла. Вот прекрасный момент, чтобы снять с себя ответственность. Сказать Валерию, что у Наташи сотрясение мозга, и просто ждать, что последует дальше.

– Перебрал вчера человек, с кем не бывает, – она принужденно засмеялась, – проспится и будет как новенькая.

– Фу…

– Хирурги, они такие.

– Все равно противно, когда женщина пьет. Не выношу этого.

Ирина почувствовала, что краснеет.

– Ладно, пойду работать.

Она встала, а Валерий вдруг тоже вскочил, распахнул перед ней дверь и еле слышно прошептал на ухо: «Вечером заеду».

Профессор оказался мужчиной лет пятидесяти, слепившим себя с хрестоматийного образа русского интеллигента второй половины девятнадцатого века. Костюм-тройка того фасона, который можно видеть в бронзе на любом памятнике Владимиру Ильичу Ленину, сидел на профессоре идеально, а к нему прилагался ленинский же хитроватый, но добрый прищур и прекрасная лысина. Бородки, правда, не было. Сразу стало ясно, что больше всего на свете профессор любит слушать самого себя, а слова «батенька», «отнюдь» и «вестимо» не являются для него архаизмами.

Не дожидаясь вопросов, он прочитал целую лекцию о том, что такое вменяемость, и к собственно делу перешел с неохотой. Документы для экспертизы были предоставлены все, в полном объеме, включая карточку из детской поликлиники и выписку из роддома. Гражданин Мостовой ранее у психиатра не наблюдался, на учете не состоял, призываясь в армию, был осмотрен психиатром и признан годным к воинской службе, иными словами, в течение жизни эпизодов психических нарушений зафиксировано не было. Во время стационарной экспертизы гражданин Мостовой отличался упорядоченным поведением, был дисциплинирован, аккуратен, заботился о своем внешнем виде, ориентировался во времени, пространстве и собственной личности. Острого психотического расстройства во время пребывания в стационаре тоже не зафиксировано. Таким образом, гражданин Мостовой может отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, то есть является вменяемым.

Ирина вздохнула. Действительно, спрашивать не о чем. Экспертиза проведена добросовестно, в полном соответствии с законодательством и нормативными актами. Фраза про психопатические особенности личности погоды не делает, так что отнимать время у занятого человека не нужно. Можно быть тысячу раз психопатом и никого не убивать, а можно и наоборот.

Для процесса важно только одно – Мостовой вменяем, значит, его можно судить, и как раз этот момент профессор убедительно доказал. Пожалуй, сейчас это единственное, что известно точно.

– А вам не кажется, что в положении Мостового было бы выгоднее симулировать психическое расстройство? – вдруг спросила Наташа.

Профессор пожал плечами и улыбнулся добренько, совсем по-ленински:

– Это не так просто, как вам кажется. Собственно, чем заканчиваются подобные попытки, вы можете прочесть в книге «Золотой теленок», если угодно.

– Ну он мог хотя бы попробовать, все же принудительное лечение лучше… – Наташа покосилась на подсудимого и понизила голос, – лучше, чем то, что ему грозит.

Профессор развел руками:

– За время нашего общения я успел понять, что Кирилл Мостовой – очень гордый человек, он ни за что не стал бы кривляться перед нами. С первого дня он был убежден, что попал к нам благодаря нелепому стечению обстоятельств. Вероятно, суд не должен принимать во внимание предположения, но все же я должен заявить, что, по моему мнению, данный молодой человек невиновен.

Ирина вытаращила глаза. Такое бывало редко, чтобы благополучный и успешный человек вставал на защиту обреченного.

– Вот именно, предположения не учитываются, – тут же отреагировал Бабкин.

Ирина постучала кончиком ручки по столу:

– Мы действительно не рассматриваем предположения, но все же расскажите суду, почему у вас сложилось такое впечатление.

– Видите ли, – оживился профессор, – по долгу службы мне приходится много общаться с убийцами и прочей подобной публикой. Кому-то проводил экспертизу, кто-то попадал в сферу моего внимания из-за чисто научного интереса. К сожалению, или, наоборот, к счастью, у нас еще мало материала, чтобы делать определенные выводы, а тем более давать практические рекомендации, но из того массива данных, что есть, все же вырисовывается некий психотип серийного убийцы. Да, он пока еще очень расплывчат, предстоит колоссальная работа, чтобы его уточнить, и трижды колоссальная, чтобы доказать истинность наших предположений, но как бы ни был смутен собирательный образ серийного убийцы, Кирилл Мостовой под него не подходит.

– Вот как? – ощерился Бабкин. – Не угодно ли вам будет, чтобы мы сейчас же освободили подсудимого?

– Зачем вы ерничаете, молодой человек?

– Но он же не подходит под ваш смутный образ, стало быть, ни в чем не виноват. – Бабкин картинно развел руками. – Я не профессор, но и то понимаю, что необходимо теорию основывать на фактах, а не факты подтасовывать под теорию.