Почему-то меня тянет в сосновый лес. Я спускаюсь и иду по тропинке. От стволов сосен исходит удивительное тепло. Сквозь кроны пробивается солнце. Так приятно вышагивать по усыпанной хвойными иголками и сосновыми шишками песчаной почве. Я оказываюсь у развилки. От тропинки отходит еще одна, поменьше. Почему-то я сворачиваю на нее. Впереди огромная сосна с четырьмя расходящимися стволами. Я обхожу ее. Дальше на тропинке, спиной ко мне, стоит какой-то человек. Я подхожу к нему. Он внезапно оборачивается. Несколько секунд я всматриваюсь в его лицо и понимаю, кто это. Геннадий Паршков. Мы смотрим друг на друга.

– Пошли со мной, – я протягиваю ему руку и улыбаюсь.

– Не могу, – с болью в голосе говорит Паршков. – Я же погиб.

И вдруг какое-то смутное предчувствие заставляет меня обернуться. Лес перестает быть добрым. Сосны больше не защищают, а нависают надо мной. Солнце исчезает, а от стволов идет уже не тепло, а холод. Холод смерти. И тут же звучит выстрел. Я вижу, что, спрятавшись за сосной, стоит Максим Баркин. В руках у него пистолет.

Я поворачиваюсь к Паршкову и вижу, что он весь в крови. Он опускает голову и как-то равнодушно смотрит на собственную кровь, вытекающую из груди. Лишь на миг я теряю Паршкова из поля зрения, а когда оборачиваюсь, его уже нет. На земле не осталось даже следов.

Тогда я бегу к Баркину. Он начинает стрелять, но все пули пролетают мимо. Злые глаза по-прежнему холодны. Я подбегаю к нему и сбиваю его с ног. Пистолет выпадает из его руки. Я подхватываю оружие и прицеливаюсь в поверженного.

– Это уже не имеет значения, – говорит он, чему-то улыбаясь. – Мы все равно победили.

– Вы никогда не победите! – Я нажал на курок. – НИ-КО-ГДА!

На каждый слог я нажимал на спуск. И потом, когда Баркин был уже мертв, я продолжал стрелять. Патроны давно должны были кончиться, но не кончались. Наконец последний, самый оглушительный выстрел умолк. Я отбросил бесполезный пистолет и сел на траву. В мире больше не было ничего. Ни друзей, ни врагов. Была только боль. И опустошенность.

Не знаю, как долго я так просидел, но боль не утихла, а лишь сделалась сильнее. Я встал и подошел к телу Баркина. На его поясе висела граната. Я взял ее в руки и выдернул чеку. Машинально я считал секунды…

ТРИ.

ДВЕ.

ОДНА.

И вдруг…

Я проснулся.

– Тихо, командир, все нормально! – произнес знакомый голос.

Только сейчас до меня дошло, что надо мной стоит Игнатьева.

– Где мы? – Я тряхнул головой, прогоняя остатки сна.

– Мы уже подлетаем к Федерации. Через восемь часов будем недалеко от Плутона.

Выбравшись из капсулы, я быстро оделся. Кроме меня и Игнатьевой, в комнате никого не было.

– А почему ты здесь?

– Я сидела в кабине, а бортовой компьютер дал сигнал о неполадках в анабиозном отсеке. Прибежала сюда, а индикаторы вашего гипнографа горят красным. Видимо, вы с таким упорством что-то прокручивали, и компьютер не справился. Пришлось открыть капсулу и ждать, пока вы проснетесь. А то еще чего-нибудь могли сотворить. Со сна-то чего не бывает?

– Верно. Где все?

– В кают-компании. Сейчас обедать будем. Аня опять демонстрирует чудеса кулинарного искусства.

– Обедать? А сколько сейчас времени?

– Шестнадцать тридцать две.

– А дата?

– Десятое мая. Три тысячи двести восемьдесят третьего года.

00:32:42

Корабль притормозил. Мы отклонились от расчетной точки всего на семьсот сорок километров. В каких-то семи тысячах километров от нас сверкал Плутон. Расстояние до него было ничтожно мало по сравнению с тем, которое мы преодолели за семь месяцев безостановочного полета. Я залюбовался видом Солнца. Родное светило было еще так далеко, что не имело четко выраженной формы диска, но уже было самым ярким среди звезд. И вдруг Солнце и Плутон заслонила от нас громада земного корабля.

– Говорит линейный корабль Федеральных сил «Генерал армии Зайцев»! – послышалось из динамика внешней связи. – Неизвестный корабль, идентифицируйте себя, или мы будем вынуждены открыть огонь.

– Это спасательное судно станции «Месть». Мы потерпели бедствие и возвращаемся на Землю, – ответил я.

– Вывесите флаг для идентификации.

– Сейчас, – я отключил микрофон. – Горюнов, активизируй флаг космофлота Федерации.

Через несколько секунд за кормой нашего корабля появилась голограмма флага. Он представлял собой все тот же герб Федерации, только из лап орла выходили не мечи, а два перекрещивающихся стилизованных корвета, над которыми вертикально располагался линкор носом к голове орла.

– Думали, вернемся героями, а тут такое… – начал было Литовченко, но голос из динамика прервал его:

– В нашей базе данных отсутствует ваш корабль! Требуем немедленно заглушить двигатели и принять на борт десантный отряд.

Вскоре от линкора отделился челнок. Он подошел вплотную к нашему кораблю:

– Мы стыкуемся к восьмому шлюзу, – раздалось из динамика. Этот голос показался мне знакомым.

– Понял, шлюз готов. – Я дал Горюнову знак открыть бронедвери. – Ну пошли.

Мы спокойно встали у входа в зал. Челнок уже находился там. Открылся посадочный пандус, и по нему сошли тринадцать человек. Десять из них заняли грамотную оборону возле челнока, а трое подошли к нам.

– Кто старший? – спросил боец с капитанскими звездами на погонах и сверкающими биноклями в петлицах – разведка.

– Я. Вы имеете полномочия вести переговоры с нами? – спросил я.

– Нет, – ответил разведчик и достал из-за пояса рацию. – Товарищ генерал, можете идти, они не представляют опасности.

Я усмехнулся самонадеянности капитана. Если бы это было нужно, они погибли бы, еще не успев ступить на палубу. Но я промолчал.

Из открытого люка вышла женщина. Несмотря на то что модуль стоял на другом конце шлюза и до него было не менее тридцати метров, я узнал ее. Еще раз мысленно улыбнувшись, я стал ждать, когда генерал узнает меня.

– Товарищ маршал! – воскликнула Зайцева и подбежала ко мне. – Как вы здесь оказались?

– Длинная история. А я не люблю рассказывать, стоя под стволами автоматов.

– Ой, извините! Смирно, маршал на палубе! – скомандовала Зайцева, и все бойцы замерли по стойке «смирно».

– Вольно. Ну что ж, я рад, что все разрешилось. Нам нужно срочно попасть на Землю, к Суворову. Он решит, что делать. А пока – вся информация о том, что мы живы, засекречена.

– Так точно, товарищ маршал! – ответила Зайцева. – С возвращением.