Калев вышел из офиса и сказал, что счет еще не оплачен. Лицо у него было сонное, помятое, но серые глаза смотрели цепко. Андрей ответил, что разберется, и Калев, как настоящий эстонец, не задавая лишних вопросов, кивнул и, махнув ребятам рукой, дал им знак загружаться. В магазине Натальи не оказалось, и пока ребята выгружали голландское масло, Андрей позвонил ей. Трубку взял Альберт и сказал, что у нее мигрень.

– Тогда я приеду.

– Подожди.

Через пару минут подошла Наталья и, выслушав его, понесла.

– Такой шум из-за каких-то десяти тысяч. Тут люди капиталами ворочают, а этот… Типичный мелочный эстонец. За гроши удавится. Если ему наши условия не нравятся, пускай катится к черту. Что мы, масла не найдем? С каких это пор мы должны платить вперед? Что? За сентябрь? Ну ладно, ладно, заплатим мы твоему Калеву, успокойся.

Пообещав, что через неделю все будет в порядке, она положила трубку. Но через неделю Наталья позвонила с юга страны и сказала, что она на переговорах с Югбанком и расскажет подробности, когда вернется. Она появилась в магазине уже к Рождеству, вся сияющая, шумная, в ярко-красном бархатном пиджаке под купеческой норковой шубой, отороченной лисой на вороте и подоле, и, поздравив народ с праздником, поцеловала Андрея в губы.

– Мы хотим второй магазин. В первом микрорайоне. Там уже полгода гастроном пустует, около рынка. Золотое дно, и хозяин так считает.

Глаза ее сильно блестели и все время куда-то убегали.

– Я за, но давай сначала с одним магазином разберемся, – сказал Андрей. – Ты, кстати, ребятам уже заплатила?

Он опять подумал о Владимире Руте. Интересно, Наталья тоже иногда посиживала у него между ног, ублажая, как та девица, которой потом и след простыл, так же как и самого ассистента? Он был уверен, что узнает ее, хотя видел только голую спину и рыжеватые волосы. И еще интереснее, заводилась ли Наталья от смертоносной татуировки на груди ассистента?

– Каким именно? Ребят-то много, а я одна, – вздохнула Наталья. И этот демонстративный вздох, и то, как она закатила глаза, было притворством. А непритворным было ее вмиг осунувшееся, постаревшее лицо, как будто она не спала все это время, пока они не виделись.

– Мы все одни на этом белом свете, Натали, и одиноки. Кондисьон юмэн, – ответил Андрей. – А если по-простому, то пить надо меньше. В общем так, ты зайди в контору, посиди, расслабься, попей кефирчику и подумай. Я тебе гарантирую, сразу все вспомнишь. Так что давай, действуй, а потом уже о втором магазине можно будет поговорить. И бухгалтерию не забудь просмотреть, на трезвую голову. А я за кроликами китайскими поехал. Народ кормить.

Андрей вывел для себя «закон белого “мерседеса”». «мерседес» успешно защищал его от нежелательных встреч, но стоило ему хоть пять минут пройтись по улице, оставив его на стоянке, как он сразу встречал кого-нибудь из старых знакомых. Как правило, неудачников без машин. Вот и сейчас, возвращаясь от матери, жившей неподалеку от их новой квартиры, он совсем не удивился, увидев перед собой Колю, бывшего коллегу из института. Как всегда, сработал «закон белого “мерседеса”». В последнее время он, правда, уже легко проходил мимо таких знакомых не останавливаясь, небрежно кивая или делая вид, что не узнаёт, и благородно избавляя их от унизительных расспросов и еще более унизительных ответов. Но этот специалист по стихосложению в изрядно поношенной, социалистических времен польской куртке, сам чуть ли не бросился к нему на грудь.

– Андрей, сто лет тебя не видел, какими судьбами?

Андрей пожал плечами.

– Да я от матери иду.

– Верно, верно, – вскричал Коля. – Как же я забыл? А, это все новые времена виноваты. А ты хорошо выглядишь, солидный такой стал. Кушаешь, наверное, хорошо?

– Ну уж получше, чем в институте, – ответил Андрей и хотел было быстренько распрощаться, но Коля был начеку.

– Да уж не сомневаюсь. Но как замечательно, что я тебя встретил. Я ведь тебе вот что уже давно хотел сказать. Тебя в институте многие осуждали, ну, ты знаешь нашего брата. Погнался за длинным рублем, променял духовные ценности на доллары и торгует теперь ветчиной, кетчупом и женскими прокладками. А я вот нет, я не осуждал, Андрей, поверь мне, и я тебе скажу почему. А потому, что в институте сейчас работают только безумцы, юродивые, ну или верующие, в общем те, что с искрой божьей. Капитализм и литература вещи несовместимые. И прав был наш Белинский, а потом и ихний Маркс, когда утверждали, что народу в первую очередь нужны сапоги, и неправы были Маркс с Белинским, когда утверждали, что народу в первую очередь нужны сапоги, а уже потом Шекспир, Пушкин или Шиллер. Самого главного-то и не разглядели великие мыслители. А именно, что после сапог настанет очередь хрусталя, цветных телевизоров и голубых унитазов, ну а потом пойдут виллы, яхты, золотые унитазы, замки, личные острова и так до бесконечности – ведь и материя бесконечна, ей же надо, бедной, конкурировать с нашей бессмертной душой, так что все время будет как-то не до Шекспира, Пушкина и Шиллера. В общем, Пушкин с Шиллером – это что-то вроде коммунизма, верно? Так я о чем говорил? Точно, о безумцах, коим ты никогда не являлся. Ты же всегда был очень здравомыслящим человеком с центробежным энергетическим полем, как у викингов. Я это сразу понял, когда ты пришел к нам из университета. И, между прочим, очень тебя за это уважаю. Вот поэтому мы и сидим на своих говенных госставках, а ты хозяин крупного супермаркета.

Коля даже голову склонил набок, умильно, как иерей, восхищаясь успехами Андрея и жутко действуя ему на нервы.

– А скоро и второго, – выпалил он неожиданно для себя самого, злорадно припоминая, в каком году в Таллинне выбросили куртки из ПНР. Кажется, еще до Перестройки.

– Да ну, – не удивился Коля. – Я же говорю, что у тебя размах. И никак с Наташей Бирсудской?

Увидев лицо Андрея, хитро ухмыльнулся.

– Да-да, не думай, мы все про тебя знаем в нашей большой деревне городе Таллинне. Второй магазин, говоришь. И когда?

– Скоро, брат, скоро, – ответил Андрей, проклиная «закон белого “мерседеса”».

– А ты сначала справки наведи на всякий случай, – вдруг сказал Коля. – Про Наташу Бирсудскую всякое говорят. И хорошее и плохое. Она, говорят, как Шива, созидает и разрушает. И с огнем любит играть. Рисковая женщина.

– Наташка? Божественное создание? Ты еще скажи, что она Лилит. Это на тебя так новые времена действуют?

Ничуть не смутившись, Коля заговорил дальше.

– Наташа Бирсудская – личность яркая. А страна у нас маленькая. Очень удобно, везде найдутся свои люди. Так вот, мои студенты с юга слышали, что у нее долгов выше крыши. И что она, как это по-вашему, еще тот химик. Так что держи ухо востро.

Тут Коля заторопился.

– Ну ладно, бывай. Да ты в институт бы хоть раз зашел поболтать. Нехорошо старых друзей забывать.

Альберт, видимо, опять уехал за границу копаться в архивах, а Наташа на звонки не отвечала. Кассирши говорили Андрею, что она приходит в магазин, когда его нет, и сидит в конторе, куря и треплясь по телефону. Тогда он подкараулил ее, велев Славке загнать машину за угол, а сам остался ждать внутри. «Альфа Ромео» подкатила к магазину, из нее вышла Наташа и, кивнув кому-то, пошла к входу. Не успев разглядеть пассажира, Андрей побежал в контору и закрыл за собой дверь. Она вошла и, увидев его, чуть отпрянула. В следующую секунду она уже бурно целовала его в губы, упираясь в него грудью.