Золотому дракону казалось, что ещё одно событие, ещё один вопрос – и небо над ним закроется тяжеленной плитой, закроется и больше никогда его не выпустит. Стало не хватать воздуха, Илидор делал вдох и ещё один вдох, но этого оказывалось недостаточно, и в груди что-то клокотало.

Он пошёл вслед за Даарнейрией к западной лестнице, только не спустился по ней, а стал подниматься. Шёл быстро, коротко и тяжело дыша, то и дело хватаясь за стену. Сердце колотилось, горло драл сухой кашель.

Золотой дракон вывалился на крышу под первые мощные порывы ветра и грозное стражье «Это ещё что, твою бзырю?». Тут было три эльфа, и один немедленно схватил его за крылья. Илидор оглянулся удивлённо и затравленно. Второй эльф продолжал орать: «Ты чего тут делаешь, дракон? Ты тут чего?». Третий подбежал к копьеметалке.

– Просто, – Илидор дёрнул плечом, в ответ его дёрнули за крыло. – В замке душно. Я… просто.

Он отёр рукавом вспотевший лоб, и стражий эльф схватился за дубинку. Дракона потряхивало, ноги дрожали, ветер швырял в лицо его собственные волосы, запахи дождя и пыли, которые вроде как не должны соседствовать. Наверное, вид у Илидора был очень уж потерянный и жалкий, потому что эльф его отпустил. Второй всё держал руку на дубине, но не снимал её с пояса. Третий замер у копьеметалки.

Буря шла с юга.

Голова кружилась, ноги подгибались, Илидора бросало в холодный пот. Свежий воздух немного помогал, но совсем немного. В ушах звенело. Буря несла с собой неправильность, надрыв, упадок сил, драконий мор и погибель.

«Я улечу при первой же возможности, – повторил себе Илидор в который раз за последние дни и закрыл глаза, чтобы стражие эльфы не увидели этой страшной готовности в его взгляде. – Как только меня вывезут отсюда и выпустят из клетки, всё равно где, хоть в Ортагенае. Я доберусь до Такарона, я заключу уговор с гномами, найду там угольных драконов. Здешних подпорок слишком много, грузов слишком много, я не могу тащить всехний, я только попробую уволочь свой. В Такароне могут найтись и другие ответы».

Порыв ветра врезал Илидору по плечу, и дракон скорее угадал, чем разобрал голос Йеруша Найло:

– Ты чего сюда выперся, Илидор?

Он развернулся, посмотрел на эльфа, хотя совсем не хотел его видеть: Илидору казалось, что Йеруш всё прочитает в его глазах.

– В замке душно, – повторил он, отводя взгляд.

– А я уж подумал, тебя что-то покусало.

Видя, как невозмутимо Йеруш увлекает дракона за собой, стражие успокоились, лишь проводили их недоумёнными взглядами. Дракон, который выглядит так, словно его вот-вот стошнит или затрясёт в горячке, и эльф в мантии, который вышагивает по стене с таким видом, словно явился на званый приём в высшем обществе лучшего сумасшедшего дома Маллон-Аррая. Волшебная парочка, не следует ли направить на них обоих копьеметалки, просто на всякий случай?

– Я думал, это Даарнейриа тебя покусала, – продолжил Йеруш, когда они оказались вне зоны слышимости стражих. – Или ты её. Ты кусал Даарнейрию, Илидор, а? В припадке страсти или злости, или от скуки? А то она промчалась с таким видом, будто… эй, ты не сказал ей ничего лишнего? Она, по-моему, поскакала прямо к Корзе. Или не к Корзе, а в спальное крыло – что скажешь, Даарнейриа могла мчаться в спальное крыло и пучить глаза вот так?

Безумный взгляд Даарнейрии в исполнении Йеруша Найло оказался куда менее безумным, чем обычный взгляд самого Йеруша Найло.

Илидор едва понял хотя бы одно слово из пяти. Голову сдавило, она одновременно стала и совершенно пустой, и невероятно тяжёлой, звуки отдалились и плохо складывались в слова.

– Зачем Даарнейрии мчаться к Корзе? – слабым голосом спросил дракон.

Найло остановился, расставив ноги, уперев руки в бока, и вестники бури с шумом тряхнули полы его мантии, подняли дыбом волосы. Глаза эльфа блестели от восторга, и он сам казался в этот миг одним из бурных вестников.

– Ты знаешь, верно говорят: нет у драконов нормальных мозгов. Никак до вас не доходит, что из драконышей делают шпионов воспитатели, ну кто ещё мог бы это делать, хочу я знать, а? Кто, повар? Конюший? Почему я это понял, проведя в Донкернасе месяц, а вам не хватило двухсот лет, чтобы проследить, кто из них…

– Шпионов, – повторил Илидор. Потёр лицо. – Подожди, что? Ты шутишь?

– Да, – без улыбки подтвердил Йеруш. – Разумеется, шучу. Даарнейриа никогда бы с тобой так не поступила, правда? Илидор, ты безнадёжный идиот. Что ты ей сказал?

Дракон дрожащими руками потёр лицо, на которое уже упали первые капли дождя. Волосы лезли ему в глаза и не позволяли увидеть бурю, а крылья, полуразвернувшись, дрожали ей навстречу, и под крыльями клубилась тьма, ещё темнее той, что шла на Донкернас.

Даарнейриа шпионила за ним? Даарнейриа просто всё это время… Она была с ним по приказу Корзы? Что за чушь!

Ужасная чушь про снящую ужас драконицу.

Ведь она не добывала из него, а сама давала ему информацию, она столько всего рассказывала Илидору… и по вопросам, которые он задавал, можно было понять столь многое, что сейчас ему, кажется, серьёзно не поздоровится.

Не говоря уже о том, что он ляпнул ей сейчас.

Если Даарнейриа шпионила за золотым драконом, чтобы не выпускать его из зоны внимания, когда от него стали окончательно отдаляться все другие драконы… То теперь она побежала к Корзе, потому что поняла: золотого дракона не связывает Слово.

Наверняка она уже всё рассказала Корзе, а та помчалась к Теландону. Наверняка Илидора уже ищут по всему замку, чтобы скрутить и уволочь в лабораторию навечно, или просто прибить лопатами, потому как что ещё делать с драконом, которым нельзя управлять сердитым «Место, Илидор»?

Всё это было слишком внезапным, слишком невозможным и слишком огромным, как будто на дракона рухнуло нечто вроде замка. А когда Илидор наконец осмыслил всё это и в ужасе уставился на Йеруша Найло, то увидел в его глазах нечто ещё более невозможное.

Понимание.

Найло прекрасно знал, что это такое – когда на тебя рушится огромное и невозможное, за плечами уже бушует буря, а ты понятия не имеешь, что тебе с этим делать, но если ты ничего не сделаешь…

Что будет, если ты не сделаешь ничего?

От бессильной злости хотелось орать и топать ногами, и вынести это было настолько невозможно, что золотой дракон стал орать на единственного, кто был рядом и кто его понимал – на Йеруша, и от ярости, что Йеруш – единственный, кто его понимает, Илидор принялся орать ещё громче.

На какой-то миг его голос перекрыл даже бурю, и в тот же миг на золотого дракона снизошло своё озарение.

На Йеруша пение не действовало. Йеруш не чувствовал ритм, который мог бы его заворожить, который был способен отдаться эхом в стуке сердца и в пульсации крови.

Зато Найло отлично слышал вопли.

Просто прежде никто не орал на него так, чтобы действительно докричаться, ни у кого не получалось быть услышанным, стиснуть сердце Йеруша и смешаться с его кровью, влезть в голову и по локоть погрузить руки в горящие уголья внутри головы Йеруша Найло, наложиться на него, как зеркальное отражение, сделаться таким как он, сделаться им. Чтобы докричаться до Йеруша Найло, нужно было вывернуться наизнанку и обваляться в солёном песке, сделаться тенью Йеруша и умножиться вдвое, сходить до самого края безумия и вернуться обратно, и никогда золотой дракон не стал бы этого делать по собственной воле, никогда бы он не захотел этого делать, осознавать и чувствовать, и уж никогда бы он не подумал, что способен вопить вот так, распарывая себя до кишок.