Войдя во власть, он немедленно дал указание восстановить древний культ; некогда снятые статуи были возвращены на место, и алтарь Победы вновь возвращен в здание сената. В 394 г. Флавиан, избранный консулом, совершал празднества в честь Изиды и приносил очистительные жертвы, а сам «август» Евгений находился рядом и не пытался ему препятствовать. Правда, правители (Арбогаст, Флавиан и Евгений) все же не решились вернуть конфискованные Грацианом и Валентинианом Младшим языческие храмы, но надежды языческой партии были, конечно, связаны исключительно с ними. Поэтому противостояние св. Феодосия «тройке» узурпаторов было связано не только с политическими мотивами, но и религиозными. По сути, это была последняя попытка язычества побороть христианство[564].

Правда, опасаясь жесткой фронды со стороны христиан Рима, коих насчитывалось уже немало, Евгений попытался скрыть факт восстановления государственного субсидирования языческих культов. Внешне все выглядело так, будто бы он передал жрецам свои собственные средства на необходимые мероприятия. Кроме того, узурпатор передал главам жреческих сословий ранее отобранные у них земельные наделы. Но, очевидно, этот камуфляж не смог ввести в заблуждение св. Феодосия. И в ответ он тут же издал в Константинополе антиязыческий эдикт, поражающий своим масштабом. Отные все языческие культы вообще и в целом были запрещены, а лица, их совершающие, считались виновными по закону об оскорблении императора и государственной измене, за что следовало только одно наказание – смертная казнь. Кроме того, вся собственность языческих храмов и коллегий подлежала конфискации в государственную казну. А собственники земельных участков, на которых совершались языческие культы, подлежали штрафу в размере 25 литр золота. Контроль за исполнением этого закона возложили на государственных чиновников, куриалов и дефенсоров, которые в случае недонесения об известных им отправлениях культа также подвергались серьезным штрафам[565].

Вслед за этим тайным велением царя его доверенный евнух Евномий скрытно отправился в Египет, где близ города Ликополя подвязался святой отшельник старец Иоанн. Очень редко этот святой человек появлялся на людях из своей уединенной кельи, чтобы ответить на вопросы многочисленных посетителей, жаждавших получить от него совета; к нему и направился посланник императора. Выслушав Евномия, старец ответил, что война будет кровопролитной, но удачной для св. Феодосия. Вдохновленный царь начал усиленную подготовку к войне[566]. Отправляясь в поход, весной 394 г. он объявил своего старшего сына Аркадия соимператором Востока, очевидно, опасаясь за исход кампании и желая обеспечить преемственность царской власти.

Два ближайших соратника св. Феодосия – Стилихон и Тимазий пополняли легионы новыми рекрутами и укрепляли воинскую дисциплину. Помимо этого, вскоре под римские знамена встали союзники, так что под рукой царя одновременно находились вечно враждовавшие между собой арабы, иберы и готы. Подошли варварские отряды во главе со своими вождями, также вызвавшимися воевать на стороне законного царя[567].

Но и Арбогаст не терял времени даром. Он умело воспользовался рельефом местности и не допустил ошибок Максима, растянувшего линию обороны. Примечательно, что в Юлианских проходах Арбогаст приказал поставить золотую статую Зевса, искренне надеясь на его заступничество. Но «старый» бог в итоге ему не помог.

Позволив войскам св. Феодосия захватить Паннонские провинции, Арбогаст дал тому возможность спуститься с Альпийских перевалов, где и встретил императора в укрепленном лагере. Царь был искренне удивлен численностью и организованностью армии узурпатора, где преобладали галлы и германцы. Желая с ходу разгромить врага, император дал приказ начать атаку, но наступление оказалось неудачным: иберийские отряды во главе со своим вождем Бакурием почти все пали на поле битвы, потери достигали 10 тысяч воинов. Так началась знаменитая битва на Холодной реке (Frigidus), первая часть которой не принесла желанного успеха.

Обескураженный царь удалился на соседние горы, где провел ночь без сна и еды. Положение его стало очень тревожным, но оно могло стать еще и критическим: св. Феодосий не подозревал, что Арбогаст, уже шумно отмечавший в своем лагере победу над императором, осмотрительно велел нескольким своим отрядам занять горные проходы за спиной римской армии. Можно догадаться, чем бы закончилась эта кампания, если бы начальники отрядов, должных напасть на св. Феодосия с тыла, внезапно не изменили бы своего решения. Ночью они явились в ставку императора и заявили, что не желают больше служить узурпатору. Конечно, не последнюю роль здесь сыграли обычные для всех варваров мотивы легкой наживы и желание служить сильнейшему. Вместе с тем трудно отказаться от мысли, что слава св. Феодосия, его умение располагать к себе людей сыграли и здесь решающую роль, подвигнув вождей вражеских отрядов к измене своему господину.

Впрочем, как утверждают современники, еще одно обстоятельство укрепило уверенность св. Феодосия в своих силах. Ненамного забывшись под утро, он увидел во сне двух всадников в светлой, блестящей одежде на белых конях. Они сказали ему, что один из них послан апостолом Филиппом, а второй – апостолом и евангелистом Иоанном и они покажут ему безопасные пути нападения на Арбогаста. Аналогичный сон привиделся еще одному солдату его войска, пришедшему утром в палатку императора рассказать об этом чуде[568].

Получив свидетельства Божественной воли и пообещав перебежчикам пышные титулы и богатые награды, св. Феодосий, ободренный ночным происшествием, на рассвете вновь напал на лагерь врага. Битва была еще в самом разгаре, когда внезапно налетела сильнейшая буря, одна из тех, что часто встречаются в горах, и коренным образом изменила ход сражения. Ветер дул в спину солдатам св. Феодосия и в лицо врагам, вырывал дротики из рук легионеров Арбогаста, расстраивал их ряды, вносил суеверный ужас в сознание галлов.

Посчитав, что Сам Бог помогает святому императору, галлы и германцы быстро ретировались, оставив в руках св. Феодосия плененного Евгения. Ритору солдаты отрубили голову, а Арбогаст, проблуждав несколько дней по горам, понимая всю бесперспективность своего положения, не надеясь на пощаду, на пример римских героев прежних эпох сам пронзил свою грудь мечом. Пожалуй, единственный, кому св. Феодосий хотел сохранить жизнь из уважения, питаемого к его личности, был сенатор Флавиан, но и тот погиб в сражении. Победа была полной и убедительной. Святой Феодосий триумфально вошел в Милан, где его ласково встретил св. Амвросий, открыто отвергавший все эти годы власть Евгения и Арбогаста.