– Возьми его, на всякий случай. Надеюсь, как им пользоваться ты знаешь.

Стас подошел вперед, протянул руку и взялся за рукоять.

– Да, знаю, – сказал он и снял пистолет с предохранителя, доказав свои познания делом, а затем вернул рычажок в обратную сторону, сделав пистолет безопасным (пока что). – Ходил с сокурсниками на стрельбище.

– Он полностью заряжен. Будь осторожен, сынок, надеюсь, тебе не придется его пустить в ход.

– Буду пап. Жди, мы скоро будем.

Стас выбежал из квартиры, оставив отца наедине с черноволосым ведущим лет сорока, с короткой стрижкой и дорогим костюмом.

Екатерина Фаррум заставляла сына каждое воскресенье посещать вместе с ней городскую католическую церковь. Одеваться в строгий, темный пиджак, который нелепо смотрелся на нем, идти пару кварталов и в зной, и в жару, чтобы послушать, как священник, облаченный во все черное, цитирует «самую важную книгу в его жизни» (со слов матери), и делает свое умозаключение после цитаты. Сначала Стасу было все равно, к тому же Библейские истории ему казались интересными, хоть и чересчур жестокими. Определенно юный Стас любил историю про Адама и Еву, и в корне был не согласен с Богом, когда тот изгнал их из Сада Эдема.

Каждый человек имеет право на ошибку, ведь так?

Отец никогда не ходил с ними в церковь, даже в то время, когда мог передвигаться на ногах, а не в коляске. На вопрос юного Стаса, почему же ты не ходишь в церковь вместе с нами, Николай Фаррум отвечал, что в этом нет нужды, потому что он относится к тем людям, которые верят фактам, а не предположениям, одним словом он был атеистом. Будучи совсем юным, Стас не до конца понимал значение этого слова, но знал точно, что из-за того, что отец «атеист», они часто ссорились с мамой, когда та закатывала очередную проповедь про то, что тот не ходит с ними в церковь и когда-нибудь Бог обязательно накажет его за этот ужасный поступок. Так оно и случилось, и до конца не было понятно, наказал ли отца Бог, или все же неаккуратность одного из водителей, нарушившего правила дорожного движения.

Как-то в один из воскресных дней, летом 2005 года, когда Стас с матерью были в церкви, отец решил съездить за продуктами в местный торговый центр, дабы закупить продукты для своего фирменного бифштекса, который в узких кругах его друзей, и конечно же в кругу его семьи был очень популярен. Затормозив на красном свете, и отбивая пальцами ритм песни по рулю, играющей из встроенного радиоприемника, он наслаждался приятным деньком, который через пару секунд превратится для него в один из самых ужасных. Николай почувствовал громкий звон, звук торможения авто, а затем тяжеленный и сильный толчок сзади согнул его и ударил головой о приборную панель авто, из которой успела выскочить подушка безопасности. Потребовалось полтора часа, чтобы спасатели смогли извлечь тело из покореженного авто и увести его в поликлинику, где Николай был на волоске и в буквальном смысле вернулся «с того света», когда после остановки сердца, оно вдруг снова забилось через несколько секунд с помощью дефибриллятора.

– Бог дал твоему отцу второй шанс, – сказала тогда мать Стасу. – Он наказал его и дал ему возможность исправить свои грехи. Вот видишь, сынок, что бывает с теми, кто сомневается в существовании нашего Господа.

Когда отец вернулся из больницы, его жизнь сильно поменялась. Он стал пить, пить много, постоянно заказывая выпивку на дом, так как сам купить ее в местном алкогольном магазинчике был не в состоянии. В одном из таких состояний, когда выпивка бьет в голову и ты способен сделать все, что угодно, он заявил своей жене:

– Я был мертв целых три минуты, дорогая, и знаешь, что я видел? Не ангелов в белых халатах, не гребанных фанфар и «труб громогласных», а обычную, существующую, реальную тьму.

В тот день, по всей видимости, Бог допустил серьезную ошибку, превратив умеренного атеиста в агрессивного, что конечно же привело в ярость Екатерину, которая была в шаге на выставление своей подписи в бумагах о разводе. Тогда Стасу было двенадцать. И да, он все еще продолжал покорно ходить с матерью в церковь в воскресенье, каждую неделю, каждый месяц. Все это длилось до тринадцати лет, когда Стас посетил храм божий последний раз.

Отец был единственным кормильцем в семье до получения своего увечья, и один из немногих в городе, чей доход был, скажем так, выше среднего и ближе к высокому, в связи с чем удавалось откладывать на «черный день» немалую часть месячной прибыли. Занимался он частным бизнесом по всей стране, продавая одежду, аксессуары и прочую мишуру с инициалами или изображениями супергероев комиксов, героев фильмов, видеоигр и всех нынешних вымышленных кумиров молодежи. Печаталось все здесь же, в Кострове, в маленьком арендованном для этого помещении, где у него под руководством было человек двадцать. Удивительно, но сайт с каталогом одежды где изображен «Человек-Сверхъестественное» или же «Женщина-Загадка» привлек огромное число покупателей, и партия в тысячу товаров разлетелась в первые три дня. Это был успех. Затем расширения каталога, большая прибыль, большие возможности для расширения и торговая сеть, у которой появилось название «ФарСтор», уже продавала одежду по всей стране и имела двадцать три точки самовывоза в разных городах. За каких-то полтора года это был явный успех.

Разумеется, мать Стаса была против такого заработка, поскольку считала это «грехом», однако охотно пользовалась этими деньгами.

В тот день, когда Николай достиг почти «дна бутылки», и башенка денег, отложенных на тот же «черный день» превратилась в десяток бумажек, из-за довольно дорогой выпивки, Стас решил действовать. Он сел прямо напротив отца, в воскресенье утром, за десять минут до того, как нужно было идти в церковь, и предложил ему сыграть в нарды. Разумеется это было предлогом поговорить, и когда они начали открывать доску, в комнату зашла мать.

– Стас, одевайся, нам нужно выходить.

Стас поджал губы, он боялся сказать то, что у него вертелось на губах всю ночь и все нынешнее утро. Однако он собрался духом и все же произнес.

– Я не пойду, мам.

Екатерина застыла в дверях на полу развороте в коридор. Она медленно повернулась к сыну и смотрела исключительно на него, словно бы и не замечая рядом сидящего мужа.

– Что ты сказал? – отчетливо произнесла мать.

– Я не пойду в церковь, мам. Я хочу побыть с папой.

Отец