«Давай не будем начинать дискуссию о ценности моей жизни. Тут мы с тобой не сойдемся во мнениях…»

– У тебя чай остынет, – сказала мама. Я еле удержалась от закатывания глаз – и по поводу Бела, и по поводу мамы. А так как мне было не до новых разборок, я взяла свою чашку со стола и сделала глоток в качестве алиби. Затем еще раз проверила телефон. Все еще пусто.

– Воробышек! Эти суровые морщинки между твоими восхитительными бровками просто невыносимы, – пожурил меня Викториус. Он по-королевски скрестил ноги. Поправив воротничок своего костюма цвета охры, отмеченный потягивал чай. Естественно, отгибая мизинчик. – Кстати, так же невыносимы, как и твоя пустая наивность.

– Я не наивная, – кисло пробурчала я, печатая сообщение.

«С ТОБОЙ ВСЁ В ПОРЯДКЕ?»

Но помедлила перед отправкой. Люциан определенно был сейчас с Танатосом, а это значит, что он, вероятно, находился в Святилище «Омеги». Там есть сеть? Люциану разрешили оставить телефон? Могла ли я вообще быть уверена, что ответ будет от него? И как избежать нервного срыва, если он не ответит?

– Отнюдь, мое смелое перышко фламинго. – Викториус издал сочувственный вздох. – И именно за это ты однажды поплатишься жизнью.

Фыркнув, я снова стерла сообщение Люциану.

– Премного благодарна за твое ценное мнение о текущих событиях. – Я громыхнула чашкой об стол и собиралась встать, но у Викториуса были другие планы.

– Сидеть! – рявкнул он.

Я обалдело рухнула обратно на подушки. Такого тона при общении со мной я от него еще не слышала. Даже мама озадаченно уставилась на него. Бел же просто хрустнул чипсинкой.

– Ты настолько паникуешь, что, как курица без головы, угодишь прямо в ловушку, которую тебе заранее вероломно приготовили. – Все жеманство испарилось. В голубых коровьих глазах Викториуса отражался незаурядный интеллект. – Поверь, в этой области у меня огромный опыт. И исходя из этого, тебе лучше слушаться меня, потому что я уже давно разгадал твою насущную проблему.

Я глубоко вздохнула:

– И какая же у меня проблема?

Викториус разгладил галстук. Многозначительно прочистил горло.

– Ты мыслишь не как праймус, ангелочек мой.

Мама в шоке втянула воздух в легкие.

– Викториус, как ты только можешь…

«Не хочу показаться мелочным, – вклинился Бел, – но прежде чем ты с благодарностью кинешься ему на шею, хотел бы напомнить, что я дал тебе такой же совет…»

У меня потихоньку кончалось терпение. Я помассировала виски, подбирая слова, чтобы просветить Викториуса о нашей фактически безвыходной ситуации.

– Тристан не оставляет нам выбора. Он всё продумал, и даже Элиас и Люциан…

– Подожди-подожди-подожди! Эти двое – очень плохие примеры. Элиас просто неисправимый моралист, а Люциан… сейчас рассеян.

– Ладно… – Я изо всех сил старалась придать голосу уравновешенное звучание. – Тогда подскажи мне! Как бы на моем месте поступил праймус?

Викториус энергично хлопнул в ладоши.

– А давай его и спросим! – воскликнул он, выжидательно устремив взгляд на единственного праймуса в нашей компании.

Бел как раз положил в рот пригоршню чипсов и удивленно замер. Глядя на Викториуса, он молча дожевал и проглотил чипсы. Потом повернулся ко мне. Теперь в его взгляде крылась жесткость, напомнившая мне, кем он был на самом деле.

– Я бы отыскал слабое место врага и потом так схватил его за яйца, чтобы он пожалел, что вообще ко мне сунулся.

– Ну вот! – ликовал Викториус, пока мама, схватившись за сердце, приближалась к гипервентиляции.

– Я бы попросила! Это абсолютно не тот совет, которому…

– Не сейчас, мышка Трикси, – перебил ее Викториус и приложил ладонь к ее лбу.

– Что такое, Вик? – оторопела мама. Викториус вытаращился на свою руку, словно она принадлежала кому-то другому.

– Это должно было сработать!

– Что должно было сработать?! – Мамин голос стал тверже. – Ты что, хотел от меня избавиться? Использовать против меня свои демонические печати?

– Мышка Трикси, я…

– Оставь себе своих мышек! Вот что для тебя значит наша дружба? – Она сердито размахивала руками перед лицом Викториуса.

«Бел?» – Я с мольбой посмотрела на праймуса, а мама и не думала успокаиваться.

– Я-то считала, что ты меня понимаешь. Думала, ты не будешь копаться у меня в мозгах, как эти…

Бел щелкнул пальцами, и мамина голова с тихим храпом упала на подголовник.

Я с облегчением выдохнула.

«Спасибо…»

Праймус закинул в рот чипсинку и дернул плечами.

«Не торопись с благодарностями».

Викториус подскочил и продолжил истерический припадок с того места, на котором остановилась мама. В полном смятении он потряс меня за плечи.

– Ари! Когда ты в последний раз видела Люциана? И как он выглядел?

– А что? – обеспокоенно спросила я.

– Мои печати зависят от его силы. Если они не действуют, это значит…

– …что младшенький Анку на пределе своих возможностей, – подхватил Бел и мрачно смял пустую упаковку из-под чипсов. – Не знаю, где он сейчас, но чувствует он себя явно не лучшим образом.

Ну, тут ничего нового. Ведь я сама видела, каким изможденным был Люциан. Но получить доказательство его катастрофического состояния… от этого меня вновь одолело отчаяние.

Викториус порылся во внутреннем кармане своего пиджака и извлек оттуда золотую монетку со знаком Люциана. Печать из моего ночного столика.

– Что бы вы ни решили, Люциан понадобится тебе в лучшей форме. Поэтому призови его, исполни свой приемчик Изары и восстанови его энергию.

– Не выйдет. Я… не могу его вызвать. Он…

Вздохнув, я подавила сомнения и рассказала им обоим, что произошло во время казни. Позже, когда я снова сделаю Танатоса праймусом, так или иначе все всплывет.

– Вы совсем рехнулись?! – разбушевался Викториус, всплеснув руками. – Черт возьми, если бы я не принес клятву Люциану, понесся бы прямиком к Тристану, поздравил его с гениальным планом и попросил взять меня на работу.

– Ты не помогаешь, Викториус! – пробурчала я.

– Я скажу тебе одну вещь, деточка! Могу поспорить, тебе в голову пришла сумасшедшая идея пожертвовать собственной жизнью, утащив за собой на тот свет Танатоса!

– Я не собираюсь этого делать. – Хотя вынуждена признать, что не так давно я уже обдумывала эту мысль. Танатос не должен снова обрести свою силу. Точка. Но кто сказал, что вместе со смертью Танатоса опасность минует? И как я могла бы так легко оставить маму, Люциана и друзей? Нет, мне дорога моя жизнь. Я просто внезапно это осознала. Ну или я попросту ничуть не героически боялась умирать. И под этим я имела в виду не риск сражения, а стопроцентную уверенность, что ты идешь на смерть. Такое решение мне не подходило. Я не была мученицей. Я – воин.