– Теперь можем ехать, спасибо.

– Я довезу вас до офиса – туда, где я вас забирал?

– Да. – Но потом я передумываю. – Нет, извините, можете заехать на улицу Кола ди Риенцо? Это ненадолго.

– Конечно. А куда именно?

– Я не помню номера дома, он примерно на половине улицы, если ехать от площади Дель-Пополо, на правой стороне.

– Отлично. Скажете, когда остановиться.

– Да, скажу.

Я расслабляюсь на заднем сиденье, надеваю темные очки марки «Рэй-Бэн» и закрываю глаза. Я искупался в бассейне «Хилтона», ел ранние фрукты, загорал с прекраснейшей женщиной, которая ждет моего ребенка и на которой я скоро женюсь. Я заключил важную сделку, благодаря которой положение моей компании упрочится и которая даст мне работу и заработок на ближайшие два года. Теперь я должен быть в состоянии ответить на этот злополучный вопрос: да, я счастлив. Но вместо этого я ощущаю странное беспокойство. Оно немного похоже на море: иногда оно ровное, с легкой рябью на поверхности. Однако рыбаки, увидев, как низко летают бакланы и чайки, как меняется течение, как выпрыгивает из-под воды косяк рыб, понимают, что скоро это море станет другим. Так, значит, настанут штормовые дни? Внезапно мне вспоминается Баби, ее улыбка. Вспоминаю, как она крепко обнимала Массимо, своего сына, нашего сына. Вспоминаю, как она закрывала глаза, словно ей хотелось дышать любовью этого объятия, вдыхать запах кожи своего ребенка. Казалось, что она цеплялась за то единственное, что у нее есть, ощущая себя отчаянно одинокой. Я улыбаюсь. Как тебе приходит такое на ум? Ты сочиняешь фильм, придумываешь жизнь женщины, которая больше уже не та, которую ты знал. Ты не знаешь, что произошло в ее жизни, что она действительно чувствует, в чем заключается ее счастье, как изменился окружающий ее мир, что стало с ее родителями, сестрой, какие у нее отношения с мужем, что происходит в их доме, что они друг другу говорят, как целуются, как спят – в обнимку, прижавшись друг к другу или, может быть, порознь… И тут что-то происходит. Внезапно меня пронзает резкая боль, мне не хватает воздуха. Мысль о том, что она лежит в обнимку со своим мужем, под ним, на нем, перевернувшись… Почему я опускаюсь до таких низостей? Почему бы не перестать, раз и навсегда, представлять ее с другим? К чему эти образы, которые, как неожиданное цунами, время от времени с невероятной силой появляются снова? Я потихоньку восстанавливаю дыхание. Остановись, фантазия. Забудь это все. Хватит. Ее нет в твоей жизни, и уже давно. А то, что произошло, было всего лишь короткой и случайной встречей и больше уже не повторится. Теперь твоя жизнь принимает новое направление; у тебя родится ребенок, потом, может быть, другой, у тебя будет своя семья, новая семья, и уже не останется места для Баби, и уже не будет этих страданий, этих тягостных воспоминаний.

– Вы мне скажете, когда остановиться…

– Да, пока поезжайте прямо, это напротив гастронома Франки, прямо перед светофором. Да вот он, этот дом.

Машина останавливается.

– Подождете меня немного?

– Конечно.

Я выхожу, на минуту останавливаюсь перед магазином, смотрю на него сквозь витрину. Эту темно-синюю шляпу, эту «борсалино», я однажды примерял со своей матерью. Мы смеялись и шутили насчет того, что она хорошо на мне сидит и делает меня старше. Мы договорились, что когда-нибудь она мне ее подарит. В то время мы выходили из дома вдвоем, в середине недели. Среда после обеда – это был наш день. Я быстро рос, и время от времени она мне что-нибудь покупала: брюки, рубашку, новые ботинки. Поэтому среда была и остается моим любимым днем недели. Но ту шляпу мама мне так никогда и не купила. А теперь она уже больше не сможет мне ее подарить. Я захожу в магазин. За прилавком стоит продавец. Прилавок – это стол, под стеклом которого разложены разноцветные шейные платки и очаровательные сумочки.

– Добрый день. Чем я могу вам помочь?

– Добрый день. Я бы хотел эту синюю «борсалино», которая на витрине.

– Думаю, она последняя. Надеюсь, подойдет вам по размеру. – Он открывает витрину сзади, тянется за шляпой и берет ее. – Вот она, примеряйте.

Тогда она была мне велика, и мы смеялись, потому что она сползала мне на нос и закрывала глаза. А вот сейчас, судя по всему, она сидит на мне идеально. Я смотрюсь в зеркало. Сдвигаю ее немного набок, поправляю край.

– Она вам очень идет.

Я улыбаюсь в ответ на эту фразу в зеркало.

– Спасибо, моя мама говорила то же самое.

Он смотрит на меня в недоумении, разумеется, не понимая, о чем я говорю.

– Хорошо, спасибо, я ее беру.

– Я ее упакую?

– Нет, спасибо, не надо.

– Хотите, положу ее в коробку? В пакет?

– Спасибо, нет. Сколько с меня?

– Двести восемьдесят евро.

Я расплачиваюсь и выхожу из магазина, надеваю шляпу и сажусь в машину.

– Можем ехать.

– Куда вас везти?

– Высадите меня у Пантеона.

Мы выезжаем на бульвар Лунготевере, пробок нет, так что вскоре мы доезжаем до площади Минервы.

– Остановитесь вот здесь.

– Вас подождать?

– Нет, спасибо, я возьму такси.

– Простите, но я в вашем распоряжении до восьми вечера.

Действительно: если я плачу ему, то можно попросить его подождать.

– Хорошо, тогда скоро увидимся…

– Конечно. Господин Ренци настоял на том, чтобы я вас сопровождал до конца смены. Он мне сказал, что этот день – его подарок.

И я ухожу. Значит, платит не «Футура», Джорджо захотел оплатить этот каприз целиком из своего кармана. И как Пирожок позволил ему от него сбежать? Не так-то просто в наше время найти таких людей, как Ренци. Я верю, что он очень честный, но в этом я буду окончательно уверен лишь через несколько лет. Это был один из первых уроков Мариани. В мире зрелищ все выставляют себя друзьями и делают для тебя множество одолжений, но кто твои настоящие друзья, ты поймешь только тогда, когда тебя постигнет неудача. Я был бы рад никогда этого не узнать, но если уж что-то такое со мной случится, нужно обратить это себе во благо. Я много читал про неудачи, и больше всего меня поразило вот что: действительно чему-то научиться можно только на неудачах. Майкл Джордан сказал великую правду: «Я могу признать поражение, каждый в чем-нибудь проигрывает. Но я не могу не пытаться». Сегодняшняя попытка оказалась удачной.

– Добрый день, я хотел бы граниту со сливками.

– Полтора евро.

Я достаю из кармана мелочь, пересчитываю и отдаю ее мороженщику, беру чек, иду к дальней стойке, кладу чек на стол и сверху – двадцать евроцентов.

– Кофейную граниту со сливками. Налейте мне их, пожалуйста, и на дно стаканчика, хорошо?

– Конечно.