потребовалось целых 12 часов. Перед Березиной поезд снова остановился. Со всех сторон стояли дремучие леса, но на расстояние в 100 метров от железнодорожных путей деревья были спилены для защиты от партизан. Мосты через реку наши саперы укрепили, и они хорошо охранялись. Но, несмотря на принятые меры, вдоль железнодорожной насыпи виднелись остатки искореженных взрывами и сгоревших вагонов.

Всю следующую ночь мы простояли в Гомеле из-за отсутствия паровозов. Тем временем подоспела наша дивизия, и к нам пришел папаша Дорш с печальным известием. На подъезде к Монпелье перевернулся ротный грузовик, и гаупт-фельдфебеля Ланга прижало мешками с углем. Когда мешки отбросили, бедняга был уже мертв. Сам Дорш находился в кабине вместе с водителем и отделался легкими ссадинами.

Мы ехали по тылам и толком не знали станции своего назначения. Нас везли то ли в Харьков, то ли в Курск. В окошке поезда временами мелькали колонны на санках, скорее всего, это были фуражиры из обозов. Постепенно я выходил из своего подавленного состояния, мучившего меня все последнее время. Вид театра боевых действий, огромное скопление боевой техники и машин придавали мне мужества и желания действовать. В Льгове, недалеко от Курска, на небольшом вокзале нас начали выгружать из вагонов. На перроне стоял в ожидании нашего прибытия лейтенант из штаба армии, которому было поручено встретить нас и доложить о нашем прибытии.

Лейтенант явно скучал, я подошел к нему и угостил коньяком и сигаретами.

– Все идет по плану, – заявил он. – Через каждые два часа прибывает по эшелону.

– Как здесь обстоят дела? – поинтересовался я.

Он сделал неопределенный жест рукой и спросил меня:

– Вы бывали уже в России? Впрочем, это не столь важно. Сейчас у нас, по крайней мере, есть зимнее обмундирование. Однако потери от обморожения по сравнению с прошлым годом возросли на 60 процентов.

– А что, стоят сильные морозы?

– Да, но не такие лютые, как в прошлом году. Ниже 20 градусов столбик термометра не опускался. Для нас это загадка. Все бы ничего, если бы не итальянцы и венгры.

– Они больше не с нами?

– Удивляться этому не приходится. Вояки они никакие, но раньше от них хоть какая-то польза была. Даже просто от их присутствия. Теперь же, видя наши неудачи, они хотят вернуться домой и не желают воевать[158]. А вы хорошо оснащены?

– Да, все самое новое.

Лейтенант мрачно кивнул, а потом заявил:

– В этом наша ошибка. У русских все те же Т-34, машины «форд», примитивная артиллерия[159]. Им не надо переучиваться. А у нас постоянно что-то новое. Мы все что-то улучшаем, техника становится все сложнее. Много времени уходит на ее освоение.

Я поинтересовался, не выдохлись ли русские.

– Русские бьются до последней капли крови, – ответил лейтенант. – Положение изменилось и становится критическим. Мы оставили Воронеж и продолжаем отходить. Вы должны помочь нам остановить русских. Я думаю, до начала потепления это сделать будет трудно.

– А что с Курском?

– Русские взяли Курск два дня назад. Наши резервы исчерпаны, даже те, которые предполагалось приберечь на лето.

Затем лейтенант стал рассказывать о странных методах партизанской войны, которая вначале всерьез не воспринималась.

– Сейчас нависла серьезная угроза проиграть ее, так как мы не в состоянии распознать партизан. У нас в тылу появились даже целые районы, в которых власть взяли партизаны.

– А отсюда далеко до передовой?

– Километров 20. Но устойчивой линии фронта нет. Обстановка все время меняется.

– Тогда сейчас для нас дело найдется. Правильно?

– Один полк вашей дивизии уже в бою. Но вам, если повезет, можно поспать эту ночь спокойно.

– А как показал себя наш полк?

Я с нетерпением ожидал ответа, но лейтенант не торопился. Он сделал большой глоток из моей бутылки и только потом сказал:

– В наших полках осталось по 500 человек, и если бы не подошли свежие силы, то русские были бы уже здесь!

Закончив выгрузку, мы двинулись по заснеженной дороге к пункту нашего назначения. В небольшой деревеньке нам пришлось задержаться на целых 5 дней. Согласно приказу вновь прибывшему личному составу это время отводилось для акклиматизации и тренировок. Два других наших полка и 3-й батальон были брошены в бой, а мы оставались в резерве.

На шестой день меня вызвали в штаб, перед которым стоял «мерседес», раздобытый Зоммершайдом, в готовности выехать на разведку. Мы доехали до Нижних Деревенек, селения недалеко от Льгова, и машина застряла в снегу. Гауптман Шперл и обер-лейтенант Амманн выбрались наружу, и дальше мы пошли пешком. С высокого виадука местность просматривалась так, как ее, возможно, видел противник. Она была плоской и пересечена оврагами. Вдали слышался грохот от выстрелов орудий. Мы наконец смогли стабилизировать фронт. Но остановить вражеское наступление удалось ценой больших потерь – примерно по 20 человек в каждой роте.

На обратном пути мы проехали мимо штаба полка. Де ла Валле сидел в роскошном кресле с необычно высокой спинкой, которое он привез с собой из Франции.

– Видите, Шперл! – радостно крикнул он. – Какое кресло! Оно, правда, еще не совсем до конца обито, но зато какое удобное! Сядьте и убедитесь сами!

Мы сидели за столом перед картой местности.

– Вот здесь и здесь ведут бой мои батальоны, – сказал подполковник, – а я сижу здесь, пока там гибнут мои люди!

– Как? Наши батальоны? Уже в бою?

– Вы единственный, кто еще не нюхал пороху, а Леер уже ранен.

– Леер ранен?

Леер командовал 3-м батальоном и в прошлом был офицером полиции. Этот меланхолик с большой лысиной, как поговаривали, по-новому перевел на немецкий язык Библию. Поэтому де ла Валле решил пошутить:

– Теперь у него будет достаточно времени, чтобы закончить свой перевод.

Все рассмеялись.

– Итак, господа, что вам удалось увидеть?

Шперл рассказал о своих ощущениях и нарисовал увиденные позиции противника.

– А тяжелое вооружение?

Мы с Зоммершайдом нанесли на карте места расположения орудий.

– Чудесненько! – произнес подполковник одно из своих любимых словечек.

Дорш облегченно вздохнул. Он всегда так делал, если не получал нагоняй за себя и своих подчиненных. Затем мы заговорили об обозах. По дороге нам попалось немало припаркованных на обочине грузовиков.

– Достаточно налететь одному самолету, – сказал Амманн, – и мы понесем большие потери.

– Об авиации противника донесений не поступало, – проинформировал Райх.

– Ну что, господа, сгоняем в двойную голову?[160] – сказал де ла Валле. – Кто играет?

Шперл встал, извинился и, сославшись на дела, вышел. Командир занял его место. Мы пустили бутылку коньяка по кругу, так как у нас был всего один стакан.

Дорш отвел меня в сторону и шепотом сообщил, что