— Вы недостаточно точно процитировали, — сказалаона после небольшой паузы. — Вы недостаточно точно процитировали дорогуюАглаю, царствие ей небесное! Это ее мысль, а вы примазываетесь! Лучше пишитесвои кондовые полицейские романы и не лезьте с суконным рылом в калашный ряд!

— Я не лезу!

— Лезете! Еще как лезете! И если уж речь зашла обуликах… Вам не кажется странным, что улики, указывающей на ваше участие впреступлении, так и не оказалось?

— А почему это она должна быть? Я же этого преступленияне совершала, в отличие… В отличие от некоторых!

— И тем не менее… Наш юный друг Петр обнаружил воранжерее платок, который якобы принадлежал дорогой Минне. Сама Минна раскопалаперстень-фальшивку, который якобы принадлежал мне. И только на вас не былоникакого намека.

— Ну и что? Что это меняет?

— Стрельба врассыпную, — неожиданно отозвалсяЧиж. — На кого бог пошлет!

— Вот! — обрадовалась Tea. — Вот именно. Вы понялимою мысль, Петя?

Чиж, обрадованный тем, что все внимание переключилось нанего, забегал по дорожке.

— С самого начала во всем этом было что-то неправильное. С самого начала! Платок, а потом перстень… Сами по себе они, можетбыть, и важны… Но, собранные вместе, они теряют всякий смысл! Онивзаимоисключающи, вот что я хочу сказать… Если убийца Минна…

— Я не убийца! — выкрикнула Минна.

— Прошу прощения… Если убийца Минна — то при чем здесьперстень? А если убийца Tea…

— Я не убийца! — выкрикнула Tea.

— Прошу прощения… Если убийца Tea — то при чем здесьплаток? Убийца, кто бы он ни был, не стал сосредоточиваться на том, чтобыподставить какого-то конкретного человека. Он решил подставить всех сразу! Мыможем найти какие угодно следы. И только одного следа мы не найдем. Следа,принадлежащего убийце. Все. Я закончил.

Сочинительница полнокровных животноводческих триллеров исочинительница вегетарианских иронических повестушек шумно зааплодировали Чижу.А потом, забыв о распрях и склоках, обнялись, расцеловались и повернули головыв сторону Софьи.

— Что скажете, дорогая Софья? — просюсюкалаМинна. — Опростоволосились?

— Что скажете, дорогая Софья? — просюсюкалаTea. — Облажались?

Софья, в одночасье ставшая изгоем, затряслась как осиновыйлист.

— Я не понимаю… — прошептала она, загребая ртом всеокружающее пространство. — Я не понимаю…

— А что тут понимать? Хотели нас подставить, да невышло ничего! Не сообразили, что на вас укажет не наличие улик, а ихотсутствие! Вам не то что детективы писать, вам пособие по уходу за крупнымрогатым скотом никто бы не доверил!.. А это все вас прокуратура развратила,прокуратура! Привыкли, понимаешь, прятаться за широкой спиной экспертиз! Анастало время головой поработать, как в старые добрые времена — тут и сглючиловас! Соображать надо было, прежде чем за дело приниматься! Убийца! Убилаклассика из зависти, да еще попыталась стрелки перевести, убийца!.. Наши-тоулики при нас остались, а ваши-то — тю-тю!

— Почему это — тю-тю?

— Ну, так где они, предъявите?

— Я не знаю… Может быть, об этом стоит спросить нашегоуважаемого Пинкертона? Может быть, он нашел еще что-нибудь? Может быть, у негоесть какой-нибудь туз в рукаве?..

Софья уставилась на Чижа, как на чудотворную икону. Онатребовала чуда: кровавых слез в уголках глаз, родниковой воды на губах,тягучего березового сока на ступнях. Она требовала чуда, и чудо произошло.

Чиж сломался. Чиж сломался и продал улику, которую оберегалкак зеницу ока.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Я не хотелговорить об этом… Улику, о которой я сейчас скажу, в отличие от платка иперстня, довольно легко уничтожить. Но, с другой стороны… Чем больше народубудет знать о ней, тем лучше. Тем больше гарантии, что она сохранится.

— И что это за улика? Покажите нам ее.Немедленно! — Минна была явно недовольна таким поворотом дела.

— Для этого нужно пройти в конец оранжереи. К двери,которая ведет на кухню. Там, прямо на клумбе, остался след. След от женскогокаблука. Довольно четкий.

— А какие-нибудь особые приметы у этого следаесть? — дрожа всем телом, спросила Софья.

— В общем, да. Набойка на каблуке. В виде звездочки.Стоило только Чижу произнести эту фразу, как оранжерейный ландшафт самымпугающим образом переменился: лианы изогнулись, рододендроны свернули листья втрубочки, кактусы вытянули и без того тонкие иглы, а пять сплетенных в косустволов Pachira Aquatica с угрожающей быстротой расплелись — и все из-за того,что похожий на черную дыру рот Софьи Сафьяновой округлился и застыл в немомторжествующем крике.

— Пятиконечная звездочка? Да?

— Да, — озадаченный Чиж даже струхнул от такогонапора.

— Вы уверены, Петр? Вы уверены в этом?..

— Пойдемте взглянем на него, если хотите…

— Взглянем, обязательно взглянем! Но и без этого я могусказать… Это же мои туфли! — радостно засмеялась Софья. — Ну да! Мои!Мои любимые “Чарли Лафонтен”! И звездочка на каблуке! Такая вот причудадизайнера! Я специально взяла их, чтобы надеть завтра на съемку! То есть ужесегодня… Черт возьми, вот это сюрприз!.. Что же вы молчали, Петр!

Радость Софьи была такой же неподдельной, каким неподдельнымбыло уныние, воцарившееся в лагере ее обличительниц.

— Ну что, съели, дорогие дамы? — Софья наконец-тозахлопнула рот, и оранжерейная экосистема моментально пришла в сонноеравновесие. — Вот и моя улика обнаружилась! И будет она повесомее ваших!Что такое жалкий платок и жалкий перстень, когда убийца украл туфли СофьиСафьяновой и оставил ими след на клумбе! А след — вещь серьезная! Так что меняон подставил куда серьезнее вас! Вот так-то!

— А может, это не ваши туфли, дорогая Софья? —сразу же поджала хвост Минна. — Может быть, кто-то еще горячо любит фирму“Чарли Лафонтен”?

— Не порите чушь, дорогая Минна! Обувь так жеиндивидуальна, как и отпечатки пальцев! И конкретный след всегда принадлежитконкретному ботинку. Только ему и никому другому. Так что пишите свои никчемныезавиральные страшилки о вампирах и не суйтесь в серьезные вещи. Которые требуютпрофессиональных знаний!

Теперь, когда круг, по которому бегали самые разнообразные иникак не связанные между собой улики, замкнулся, а СС, ТТ и ММ вернулись наисходные позиции, в оранжерее повисла напряженная тишина.

И когда она стала совсем уж неприличной, Чиж не выдержал.

— В общем, это ничего не меняет, — стараясь несмотреть на писательниц, сказал он. — И под подозрением остается любой изнас. И вы в том числе, дорогие дамы. Может быть, это и входило в ваши планы —стать подозреваемыми наравне со всеми. Поскольку дело поворачивается так, чтоподозрителен тот, на кого не пало подозрение… Уж простите меня за этоткаламбур!