— Да.

— Но тогда ваша версия не выдерживает никакой критики!Когда Ботболт вернулся в столовую, все были в сборе! Я могу чего-то не помнить,но это я помню точно! Дорогая Аглая сразу же взяла шампанское. И после еекороткой речи все сдвинули бокалы и чокнулись!

— Я помню это. Я сам это снимал. Отражение моего лица вАглаином бокале — , это уж наверняка, с тоской подумала я. И — ошиблась.

— Да. Это вы сняли. Хотя бы это. Единственное место напленке, где вы решили отклеиться от своей зазнобы. — Софья посмотрела наменя со скрытой неприязнью. — И снято это более-менее прилично. Во всякомслучае, в кадре присутствуют все, не правда ли, дорогие дамы?

— Все верно. Мы специально просмотрели конецпленки, — подтвердила Минна.

— Самый конец, — подтвердила Tea.

— В то время как вы уединились… С предметом вашихвоздыханий, — добавила Софья.

Вот оно что! Значит, пока я — совершенно бесплатно —раздавала Чижу зуботычины в оружейном зале, дамы быстренько промотали пленку нафинал — в сладостной и почти несбыточной надежде увидеть закат Аглаинойкарьеры. И, черт возьми, они увидели его! И Чиж подыграл им в этом…

— Кстати, о пленке… — Софья сменила свое всегдашнеесопрано на контральто. — Вы не могли бы сделать мне копию, дорогой Петр?

— И мне, — сменила Tea свое всегдашнее контральтона церковный бас.

— И мне, — сменила Минна свой всегдашний высокийдискант на низкий альт, — Это ведь не составит для вас особого труда?

— Не составит, — растерянно пропищал Чиж. Ну истервы, подумала я. Стервы, нежданно-негаданно получившие власть над умирающейвидео-Аглаей. Я живо представила, как каждый вечер Аглая будет на бис падать напол в гребаных видеомагнитофонах СС, ТТ и MM, — и по спине у меня поползлимурашки. А Софья как ни в чем не бывало продолжила:

— Так вот, на этой пленке, копию которой вы нам ужепообещали, запечатлен финал драмы, я бы даже сказала — высокой трагедии, —и даже вы умудрились его не испортить! — Софья осеклась. — Явыразилась в том смысле, что на ней видно, что происходит в зале. Дорогая Аглаяберет бокал у только что — заметьте, у только что — подошедшего Ботболта, и приэтом все уже стоят рядом с ней. Все до единого! Ведь это же она предложилатост, не так ли?..

— Да, я помню.

— Но тогда объясните мне, каким образом убийца успелвернуться в зал раньше Ботболта?! Ведь это физически невозможно. Путь черезоранжерею гораздо длиннее, чем через коридор! Во-первых, там клумба, которую высами нам показали. И ее надо было перепрыгнуть! А это не так-то просто,учитывая ее ширину и, к примеру, комплекцию нашей дорогой Минны! Которая такторопилась, что даже платок потеряла…

— Вы опять намекаете! — заныла Минна.

— Да нет же, я говорю, “к примеру”… Во-вторых, убийценужно было еще спрятать фальшивый перстень, ведь для чего-то он зарыл его вземлю, не так ли!.. И, возможно, надеть на палец настоящий…

— Вы опять намекаете! — заныла Tea.

— Да нет же, я говорю — на все требуется время. А еслиубийца поступил именно так, как об этом нам рассказывает Петр, — у него небыло никаких шансов вернуться в зал раньше Ботболта!.. А он вернулся, иотснятая вами пленка — лучшее тому подтверждение!

Выслушав столь страстный и не лишенный логики монолог Софьи,Чиж выдержал паузу и тихонько хихикнул.

— Вот! Вот мы и подходим к самому главному! Я ужеговорил вам об осколках вазы. Не так ли?

— Да, — после непродолжительного молчания нехотяпризналась Софья. — Говорили. И что из того? Не тяните!

— Вспомните, что Ботболт вынул из своих карманов, когдавсе мы демонстрировали их содержимое?

Воспоминание о ревизии личных вещей автоматически влекло засобой воспоминание о ложках Бисмарка, священных письменах из стран Магриба истилете генуэзского дожа — и не очень-то понравилось дамам.

— Что он вынул? — процедила Софья. — Гнусныйтесак.

— И гнусную связку ключей, — процедила Tea.

— А еще?

— Все, — процедила Минна.

— Вы не очень-то наблюдательны, — бухнулЧиж. — Фланелевая салфетка! Ботболт носил с собой в кармане фланелевуюсалфетку. И очень часто ею пользовался.

— Да-да… Все время ею что-то протирал, — осенилоСофью.

— Как будто затирал отпечатки! — осенило Tea.

— Как будто он преступник! — осенило Минну. —А может, он и есть убийца?!

— Нет, — поспешил разочаровать беллетристокЧиж. — Не думаю. Мне кажется, его единственное преступление состоит в том,что он питает патологическую склонность к чистоте и порядку. Такие случаиизвестны в клинической психиатрии. Чистота и порядок становятся манией, навязчивойидеей. Сама идея беспорядка и хотя бы малейшего намека на хаос для таких людейневыносима. Вы заметили, какой порядок царит в доме?.. И вот именно этимсвойством Ботболта и воспользовался наш убийца. Я перехожу к главной частиверсии и прошу внимательно выслушать ее, чтобы оценить красоту замысла. Итак,как я уже говорил, Ботболт возвращается на кухню и наливает в бокал шампанское.Убийца следит за ним из-за приоткрытой двери. Убедившись, что бокал на подносеодин и Ботболт вместе с шампанским двинулся в сторону зала, убийца немедленнопоявляется на кухне, географию которой уже успел изучить досконально. Он знает,что вплотную к этой потайной двери примыкает шкаф со стоящей на нем керамикой.Что делает убийца?

— Что? — насторожились детективщицы. — Чтоделает убийца?!

— Убийца сбрасывает ближнюю к нему вазу на пол испокойно удаляется.

— Только и всего? — разочарованно протянули всетрое классиков жанра. — На что он рассчитывал?

— Это был гениальный ход и гениальное использованиепсихопатических наклонностей другого человека. — Чиж с опаской оглянулсяна дверь оранжереи, из которой в любую минуту мог появиться психопатБотболт. — Убийца знал, что Ботболт обязательно вернется, услышав шум накухне. Шум означал нарушение порядка. И Ботболт, ведомый своими психопатическиминаклонностями, действительно вернулся. С полпути. И что же он увидел?

— Что? — Беллетристки смотрела на Чижа во всеглаза. — Что такого он мог увидеть, кроме разбитой вазы на полу?

— И небольшой лужицы воды, — добавил Чиж. —Но это была не просто разбитая ваза! И не просто пролитая вода.

— А что же еще? — коллективно перепугались дамы.

— Это были попранные устои. Покушение на гармонию.Зловещее родимое пятно на теле чистоты и порядка. И Ботболт, опять же ведомыйсвоими порочными аккуратистскими инстинктами, отставил поднос с шампанским. Ипринялся собирать осколки. И вытирать лужицу. Тотчас же. Немедленно. Забыв отом, что в зале его ждут девять человек, включая меня. Девять гостей егохозяина. На приведение кухни в первозданный вид у Ботболта ушло чуть большеминуты, а у убийцы эта минута появилась. Как раз для того, чтобы, не затрачиваяособых усилий и не сбивая дыхания, вернуться в зал и присоединиться ко всемостальным. В течение этой минуты он успел практически все: бросил на полплаток, зарыл под пальмой перстень… Впрочем, он и сам знает, что сделал. Лучше,чем кто бы то ни было.