— Это — безумие, это означает, что ты ищешь смерти, — ответил Равен.

— Я отправлюсь не одна, — объяснила Ниал. — Меня будут сопровождать Соана и Идо. Идо защитит меня своим мечом, а Соана воздвигнет вокруг меня магический барьер, по крайней мере на то время, которое я буду совершать ритуал. Потом барьер разрушится, я смогу сражаться и встретиться наконец лицом к лицу с Тиранно.

Собравшиеся поняли, что решение Ниал было окончательным, и в конце концов нехотя, но согласились.

Вечер ознаменовался сильным снегопадом. Снег падал медленно, хлопьями, не переставая. Ниал сидела в комнате в доме Идо. Она не могла заснуть. Когда она оказалась в лагере, ей предложили вернуться в ее прежнее жилище, которое она занимала несколько месяцев, став Всадником. Однако, войдя туда, Ниал поняла, что не сможет жить в этом доме. С ним было связано множество воспоминаний. Все оставалось таким же, как до отъезда, включая кровать Лайо, на которой она, казалось, видела отпечаток хрупкого тела оруженосца. Она предпочла лачугу Идо, в которой могла рассчитывать еще и на поддержку учителя.

Сейчас она сидела одна в комнате, перед ней лежали доспехи. Если бы Лайо был еще жив, в этот момент он находился бы рядом с ней, чистил бы оружие. Теперь это надлежало сделать Ниал. Она взяла меч и начала его чистить. Клинок не был больше гладким и блестящим, как раньше, на нем остались следы многочисленных битв. Царапины и зазубрины невозможно было стереть, но меч был острым, как в тот первый раз, когда, только что выкованный в кузнице Ливона, Ниал взяла его в руки. Ее меч тоже устал, как и она сама; он слишком много сражался, был залит кровью, ему пора было отдохнуть в ножнах. Если боги помогут ей, на следующий день это долгожданное спокойствие придет вместе с поцелуями Сеннара.

Затем она начала начищать меч, хотя и особой нужды в том не было, так как оружейник отдал его начищенным и блестящим. Прикосновение к мечу нужно было, чтобы погрузиться в атмосферу боя. Впервые в своей жизни Ниал не рвалась в бой, но переживала это как печальный долг. Конечно, в каком-то смысле она жаждала помериться силами с Тиранно, сойтись с ним лицом к лицу, понять, что толкало его все эти годы сеять ужас и смерть. Может быть — и она, содрогаясь, понимала это, — она в глубине души еще хотела мести, хотела, чтобы пролилась кровь этого человека за ту кровь, которую пролил он сам. Когда она думала о Сеннаре, месть и жажда крови меркли, оставались только любовь и стремление к нему, к спокойной жизни рядом с ним.

Больше всего ее изумляло то, что она боялась смерти. С ней раньше не случалось такого, напротив, она тысячу раз желала ее. Когда Идо объяснил ей, что она не должна отождествлять себя с оружием, Ниал начала желать страха смерти, но это чувство ей ни разу не удалось пережить. Единственный раз она боялась умереть накануне первой битвы, когда выдержала испытание перед переходом ко второму этапу обучения на Всадника Дракона. Это была битва, в которой погиб Фен. С горькой улыбкой Ниал сказала себе, что круг замыкается: она впервые боялась смерти, выйдя на битву, и боялась теперь, может быть, идя в бой в последний раз.

Она положила на пол доспехи и посмотрела на медленно падающий за окном снег. Она знала, что ей надо заснуть, но не могла. Уже больше трех лет она только и делала, что ждала этого момента, и вот — последний бой настал. Как она могла отдыхать?

Ложась, она взяла в руки кинжал. Ножны не давали ей видеть лезвие, ни один луч не просачивался из-под кожаного футляра. На этом кинжале была указана цель, ради которой она будет сражаться завтра. Если бы она узнала, что Сеннар мертв, у нее осталась бы только ненависть. Но на этот раз Ниал хотела предстать перед своим врагом, воодушевленная только желанием мира.

Она сжала кинжал, не находя смелости вынуть его из ножен.

— Где ты, Сеннар? Мне нужен ты, твои слова, твой голос. Мне необходимо знать, что ты еще жив, чтобы сражаться завтра.

Ужас охватил ее, и снова пришли голоса духов, которые никогда не покидали ее. Ниал даже не увидела, что дверь открыта, и не услышала приближающихся шагов.

Она пришла в себя, когда Идо подошел к ней и положил руку на ее растрепавшиеся волосы. Ниал обняла его и прижалась к груди своего учителя.

— Ты боишься? — спросил гном.

— Я боюсь, что Сеннар мертв. Если его больше нет, какой смысл в том, что происходит?

Идо продолжал гладить ее по голове.

— Я знаю, что это трудно, но ты не должна думать об этом. Это ни к чему не приведет. Это не поможет тебе подготовиться к битве. Если ты действительно хочешь узнать правду, — добавил он, смотря на нее, — кинжал рядом с тобой, тебе только остается вынуть его.

— И обнаружить, что он умер? У меня не будет сил, чтобы сражаться завтра, — ответила она.

— Тогда тебе остается верить и надеяться. Сеннар любит тебя, он не даст так легко убить себя, — заключил гном, улыбаясь.

Идо оставался рядом, и Ниал постепенно успокоилась.

— Мне тоже страшно, — на одном дыхании произнес гном. — Я всегда говорил тебе, что страх — друг солдата, но это — опасный друг, за ним трудно следить. Сегодня и я, впервые в жизни, чувствую смерть рядом с собой. Я понял, что в конце концов эта проклятая жизнь нравится мне, просто нравится.

Ниал подняла на него глаза. Идо редко говорил с ней так, отказываясь от своего ворчливого и безразличного тона, который был ему свойственен.

— Я не уверен, что выйду живым из боя, — продолжил гном. — Завтра я сведу окончательно счеты с Деинофоро, но не могу сказать, что выйду победителем. Поэтому я хочу рассказать тебе о том, что я столько времени отрицал даже наедине с самим собой.

Он сглотнул, и Ниал поняла, что гном смущен. Она знала, как трудно ему говорить о своих чувствах.

— Искупление, которого я двадцать лет искал в битвах, так и не пришло. То, кем я был, все то, что я совершил, служа Тиранно, не может быть стерто. Потом появилась ты. — Гном прокашлялся. — Поначалу ты казалась мне хорошенькой занудой. Меньше всего я хотел иметь ученика, тем более девочку-полуэльфийку. — Идо посмотрел на нее. — Однако ты, Ниал, стала лучшим подарком судьбы, который мне достался. — Идо снова помолчал и отвел от нее взгляд. — Ты много мне дала. Ты подарила мне возможность искупить вину больше, чем множество боев и множество убитых фамминов. Однажды, когда мы ссорились, ты сказала, что ты — не моя дочь и что я не должен рассказывать тебе все о себе. Ты ошибалась. Ты мне как дочь, я горжусь тем, что ты стала такой. — Гном замолчал и вздохнул.

Ниал крепко обняла его. Она снова обрела отца.

— Я буду тебе всегда безгранично благодарна за все то, что ты сделал для меня.

Идо закашлялся. Он как будто хотел снова стать сдержанным.

— Не теряй надежду завтра, — сказал он, — и думай только о конечной цели. Ты должна верить до конца, так как то, чего желаешь, сбывается.

С этими словами Идо вернулся в свою комнату и оставил Ниал одну.