Проклятье. Она проклята видеть успех других, падая в пропасть.

Внизу идет бал, внизу играет музыка, внизу рекой течет жизнь. А она здесь. И она молчит.

Диана открывает глаза, которые застилают слезы. Ей все равно, что кто-то просит открыть дверь.

С этой мыслью она хватает один из осколков с решительным намерением порезать себя. Вообще-то, Диана всегда боялась крови и не любила боль – плохо ее переносила. И даже простые уколы казались ей чем-то неприятным. А сейчас она, перестав осознавать, что делает, лихорадочно режет кожу на руке. И ей совсем не больно.

В это же время кто-то из охранников выламывает дверь. И почти тут же осколок вынимают из ее пальцев, а саму ее скручивают, не давая совершить ни движения. Диану успокаивают, усаживают на кровать, осматривают и обрабатывают рану – она незначительная, вены не повреждены, хоть крови и немало. На руке Дианы появляется бинт. А в душе – какое-то странное равнодушие.

Видимо, кто-то услышал, как разбилось зеркало, и позвал охрану. Уже позднее Диана понимает, что это была Джесс. Но ей все равно. Джесс же звонит матери, и та прибегает спустя десять минут. Она в элегантном вечернем платье, с высокой прической и отличным макияжем, а ее украшения сияют как крохотные солнца. Но, кажется, даже они гаснут, когда Эмма видит дочь с забинтованной рукой.

– Что... что случилось? – отрывисто спрашивает она. А когда понимает, что произошло, то непонимающе, со страхом смотрит на дочь. Эмма боится – то ли Диану, то ли за Диану. Та улыбается уголком пересохших губ.

Она хочет сказать: «Прости, мама». Но не может. Безголосая певица. Эмма садится рядом и берет ее холодную руку в свою.

Послушай, милая, – не стоит так переживать из-за этого, – говорит она. – Просто выкинь это из головы. Это не твое. Твое – это совсем иная жизнь. Настоящая, а не жалкие потуги развлечь глупую публику. Петь на сцене должны те, у кого нет другого способа прожить. Это их заработок. У тебя же достаточное количество средств и возможностей. Ты – Диана Эбигейл Мунлайт. И если ты будешь ласкова с отцом, то твое наследство...

Диана вырывает руку.

Это – ее. Настоящее. И точка.

Мать не понимает, что такое музыка.

– Хорошо, – медленно говорит миссис Мунлайт, осознав, что сказала что-то не то. – Я понимаю, что это для тебя важно. В конце концов, все мы имеем хобби... И наверняка ты хотела показать отцу, как хороша в своем деле.

Диана встает и отходит к окну.

А миссис Мунлайт вынуждена уйти – как-никак, она – хозяйка того вечера. А скоро уже начнется аукцион, ради которого формально и собрались все сегодняшние гости. Она оставляет с дочерью охрану и преподавательницу по вокалу: первые должны тщательно следить за тем, чтобы девочка вдруг снова не попыталась навредить себе, вторая должна успокоить ее.

Если честно, Эмма напугана поступком Дианы. Дочь всегда была спокойной и послушной девочкой, не доставляла никаких проблем в отличие от других детей Николаса. Но, кажется, она совсем не знала дочь, и события последних недель это подтверждают: татуировка, рок-группа, теперь еще она себя режет. Конечно, Эмма уверена, что умная Диана не способна на суицид, но кто знает, что дочь сможет сделать с собой под влиянием эмоций? Она словно вернулась в подростковый возраст. А может быть, только сейчас вступила в период непонятного бунта.

Эмма вновь появляется среди гостей, блистает около Николаса, всеми силами изображая любящую жену и великосветскую леди в одном флаконе. Она понимает, что в глазах всех этих людей они – король и королева. И их вилла – замок.

– Где Диана? – через какое-то время тихо спрашивает Николас.

– Готовится к выступлению, – лжет Эмма. Говорить при посторонних о том, что случилось с дочерью, она не собирается. Слишком много лишних ушей и глаз, которые ловят каждый звук, каждую деталь, чтобы потом смаковать их, сочиняя сплетни.

Муж кивает.

– Мне интересно, как девочка себя покажет, – говорит он, и от его слов Эмма чувствует себя неважно. Естественно, ей не хочется, чтобы ее дочь тратила свою жизнь на какое-то там пение. Но ей жаль Диану. И ей жаль того расположения отца, которое она могла бы завоевать. А его расположение слишком важно для них обеих – если его не будет, Валери и Аарон приберут «Крейн Груп» к рукам после смерти мужа. А ведь он далеко не молод. Нет, Эмма не желает ему смерти, но она довольно расчетлива и дальновидна. И она собирается бороться за хорошее будущее – ее и дочери.

– А если покажет хорошо? – спрашивает она словно невзначай.

– Как я обещал, помогу сделать из нее звезду, – говорит Николас. Он смотрит на супругу так, будто что-то подозревает, но та улыбается, как ни в чем не бывало.

А затем она встречается с бывшими женами, которые тоже приглашены на бал вместе с сыновьями. Они ненавидят друг друга с нечеловеческой силой, однако Милдред и Валери временно вступили в союз против Эммы, и ей прекрасно об этом известно. Две бывшие жены против одной законной. Почти равные шансы.

Они заводят светскую беседу, то и дело аккуратно подкалывая друг друга, и взгляды всех трех – холодны как лед. Напряжение витает между ними, но окружающие не чувствуют его, зато видят белоснежные широкие улыбки, которыми женщины то и дело награждают друг друга.

– Как дела у Дианы? – в какой-то момент спрашивает белокурая Валери, внимательно наблюдая за Эммой и ее реакцией.

– Хорошо, спасибо, – отвечает та, скрещивая на груди руки.

– Слышала, сегодня она будет петь? – встревает и Милдред. Эмма кивает – а что ей остается делать?!

– Интересно будет услышать, – продолжает Валери, небрежно держа бокал с шампанским. –

Диана давно занимается вокалом?

– Я слышала, что очень давно, – хихикает Милдред. – Даже играла в рок-группе.

Бывшие жены переглядываются и хмыкают. И Эмма понимает, что за Дианой следили по указке одной из них. Впрочем, она и так подозревала это.

Но чьей? Валери или Милдред?

– Говорят, Николас был в ярости, – продолжает Милдред с ухмылочкой на алых губах.

– Как и всякий любящий отец, Николас не желает, чтобы его ребенок совершал ошибки, – спокойно отвечает она. – Поэтому он был... возмущен. Однако это недоразумение уже уладилось.

– Недоразумение? – приподнимает бровь Валери и говорит тихо – так, чтобы слышали только они втроем: – Твоя дочь как шлюха скакала по сцене в короткой юбке и плясала для каких-то панков в непонятном клубе. На месте Николаса я бы хорошенько наказала девчонку, а не устраивала бы ей выступление перед такими гостями, – продолжает Валери. Милдред довольно кивает.

– Точно, – подхватывает она. – Как дешевая подстилка.

– Как ты воспитала дочь? – подмигивает ей Валери. Она – умелый провокатор. Однако Эмма хоть и приходит в ярость, отлично держит себя в руках. Она ничего не может сказать по поводу ее старшего сына Аарона – он идеален, к тому же – любимец Николаса. Но у Валери есть и второй сын. А за его душой имеются кое-какие грешки.