Скоро ритм изменился и вынудил меня шагать грозно и медленно, руками изображая игру на боевом барабане. Запах ночи скользил в ноздри, наполняя голову странными идеями и порывами. Я погнался за вороной и почти догнал. Я залепил снежком кому-то в окно. Я пробежался по трем машинам, стоящим в ряд, перепрыгивая с крыши на крышу, вызвав этим какофонию сигнализации. От ненужного внимания я скрылся в арке, ведущей в большой двор, оттуда двинулся налево, к ночному магазину. У входа я собрался и стал вести себя чуть более адекватно.

В зале я взял исчезающе маленькую бутылку хереса, газировку и чипсы с луком. Расплатившись на кассе, я поднялся на второй этаж торгового центра, чуть углубился в ряды с закрытыми магазинами и, раскинувшись в мягком кресле у лавки с одеждой для всех разновидностей неформалов, употребил только что купленные продукты. Какое-то время я писал, меня хватило почти на целую главу. Почувствовав легкое головокружение, я удовлетворенно хмыкнул и спустился на первый этаж, а затем вышел на улицу. Там выкурил несколько сигарет и уже без дурачеств двинулся обратно, к трамвайным путям, по пути добив бутылку необоснованно дорогого хереса.

Приступы веселья были так же мимолетны, как и редки, и после них всегда наступала черная беспросветная тоска, ничем не объяснимая и непобедимая. Все было как-то грустно, и я чувствовал, что что-то умирает. Или рядом, или вокруг, или внутри, или еще где-то, но ощущение угасающей жизни было очень сильным, так что я впал в еще большее уныние и дошел до остановки понуро и еле переставляя ноги. Закурил и стал ждать трамвая, подперев спиной круглосуточный продуктовый ларек.

Пытался придумать продолжение линии странника – и не смог, так и не найдя, куда его вставить в дальнейшем сюжете. Все интерлюдии и прочие промежуточные истории казались глупыми, инфантильными, тупиковыми и кричащими о чем-то, о чем они должны были лишь нашептывать. Пытался вспомнить, выбрал ли я в итоге квартиру – и тоже не смог, упершись в череду однотипных скучных фотографий и ничего не значащих описаний. Затем попробовал вспомнить, зачем мне вообще нужны деньги, но причины одна за одной блеснули своей надуманностью и отвалились. Я знал, что будет дальше – я бы неизбежно углубился в этот вопрос и задумался, зачем мне вообще жить, не нашел бы повода и для этого, но снова уперся бы в чьи-то чужие интересы, которые я из жалости не хотел уничтожать. Ну и разве я после этого эгоист? Боже, какая несправедливость. Но тут подъехал трамвай, и я не успел достичь дна своей внезапной меланхолии.

Зашел в салон и стал у двери. Люди поглядывали как-то странно, и мне даже стало немного интересно, что такое особенное у меня написано на лице. Ненавижу жаловаться, и это плохо – это все стереотипы, комплексы и так далее. Вот только по этим стереотипам и под влиянием этих комплексов живет весь мир, и один человек не может против него бороться, потому что такое всегда заканчивается плохо для одного человека. Страдать вслух – это показывать слабость. Посвящать кого-то в свои проблемы – это показывать слабость. Слишком сильно открываться – это показывать слабость. Казаться человеком, а не супергероем – это показывать слабость. Не ладить с людьми и страдать от этого – это показывать слабость. Говорить искренне, даже когда говорить стыдно и страшно – это показывать слабость. Казаться уязвленным, задетым, грустным, одиноким и так далее – это показывать слабость. Люди презирают то, что считают слабостью, потому что еще с тех пор, как мы лазили по веткам и могли лишь мычать и кричать, любая слабость неизбежно вела к плохим последствиям. Мир уже тысячу раз изменился, но мы остались такими же обезьянами с тупыми обезьяньими инстинктами и предпочтениями. И недостаточно просто понимать, что ведешь себя глупо, чтобы вдруг стать выше этого – дурак может сколько угодно считать себя дураком, но ума ему это все равно не прибавит.

Вдруг я почувствовал какой-то странный жар у рта, и только тут заметил, что все еще держу в зубах сигарету, от которой, правда, остался уже один только тлеющий фильтр. Понятно, почему на меня так смотрят. Я вытолкнул окурок зубами чуть подальше, чтобы не обжечь губы, и терпеливо принялся ждать следующей остановки. Когда двери открылись, я поспешно вышел, выкинул бычок в урну и подошел к переходу, прилегающему к остановке.

Уже было около часа ночи, наверное, а чертов светофор до сих пор работал – и показывал, что мне нужно стоять еще полторы минуты. Мне это показалось бредом, и я просто перешел дорогу. Через пару секунд я услышал очень неприятный звук и понял, что светофор здесь работал не просто так, ну и заодно вспомнил, что рядом, во дворах, находится ментовка, куда я уже как-то раз попал чуть по иной причине. Желания вновь там оказаться у меня не было, но человек в униформе был уже слишком близко, чтобы действовать по наитию, поэтому нужно было выиграть время и придумать маршрут отхода.

Поздоровавшись, я извинился и спросил, могу ли я идти, если пообещаю, что больше никогда не буду переходить на красный. Тип попался паскудный – сказал, что его мои обещания не волнуют, и пригласил в патрульный автомобиль – составлять протокол. Я для виду сник, что-то промямлил и послушно поплелся рядом с ним к машине с мигалкой. План был уже готов, но мне еще очень хотелось сделать какую-нибудь глупость, навроде того, чтобы пнуть его под задницу, плюнуть на лобовое стекло или залепить снежком в ухо, но я решил не искушать судьбу. Ни к чему предоставлять человеку дополнительную мотивацию.

Я резко рванул в сторону и устремился к входу во двор. Судя по звукам за спиной, мужик решил размяться и все же погнался за мной. Неожиданно, но ладно, это мы тоже учли – я свернул в соседний двор, особенностью которого была расположенность заметно ниже, чем у того, в который я ворвался до этого. Разницу компенсировала широкая лестница с высокими перилами и зигзагом двух пролетов ступеней. Но был и еще один путь – с возвышенности можно было спуститься по ее заснеженному и обкатанному детьми склону. В последний раз я съезжал с этой горки лет двенадцать назад, если не больше. Скатываясь по ледяной дорожке, я мысленно записал себе ностальгическую ачивку. Затем я побежал ко второму подъезду и оглянулся назад. Служитель порядка только приближался к лестнице. Спуск по ней займет у него еще почти четверть минуты, и я уже буду в безопасности к тому моменту, как он окажется здесь. Стараясь не суетиться, я перебирал связку ключей и думал, что чувствую себя героем какой-то детской сказки. Найдя нужный, я отпер дверь в подвал, юркнул внутрь и торопливо закрыл ее за собой, а потом выглянул в небольшое окошко, которое в ней имелось.

Преследователь заметил, куда я делся и стоял метрах в десяти – думал, стоит ли вообще продолжать. Очевидно, не найдя причин, он разочарованно махнул ногой и быстрым шагом отправился обратно, охранять порядок от других вероломных пешеходов.

Я довольно улыбнулся и щелкнул выключателем на стене. Стоит побыть здесь еще какое-то время, просто на всякий случай. Спустившись по лестнице, я окинул взглядом коридор, и в который раз подумал, что здесь просто необходимо снять какую-нибудь сцену для фильма ужасов. Пройдя несколько дверей, я открыл ту, к которой у меня был ключ, вошел внутрь небольшой каморки, закрыл дверь и включил свет уже здесь. Плюхнувшись в кресло-мешок, я закурил и взял с полки банку газировки.