Я убью её.

Как долго он пробыл здесь? Три ночи? Гаульская шлюха заперла его в клетке и кормила, как зверя, через дыру в потолке. Дьявол был у неё всё это время – наверняка она держала источник вечной жизни здесь! И теперь хочет обмануть Рюгена?

От таких мыслей душила злость. Сколько дней он потерял, выслушивая её глупые рассказы! Он терпел высокомерие, даже не окунув в неё член, а теперь она хочет дать ему умереть, хотя его лекарство в её руках.

От ярости у него сжимало горло и сводило челюсти. Зубная боль вернулась, а с нею привкус гнили. Она узнает, что это такое, как только он выберется отсюда.

Рюген прислонился к стене, закрыл глаза и предался фантазиям обо всём, что он с ней сделает.

Он вздрогнул от звука. Скрежет. Шаги.

Юва!

Рюген подбежал к ржавой двери и стал вглядываться в пустоту сквозь прутья решётки. По тоннелю к нему приближался фонарь, потом возникло её лицо. Он стиснул зубы, чтобы не выругаться Надо сохранять хладнокровие, чтобы тепло побеседовать с ней и выбраться отсюда..

– Юва… – улыбнулся он.

Что это скользнуло по её лицу, презрение? Его улыбка потухла.

– Ты врёшь, Юва. Дьявол у тебя, и он был у тебя всё это время.

– Да, – просто ответила она.

Рюген зарычал и ударил кулаком по железной двери. Слизал кровь с разбитых костяшек под её взглядом.

– Ты держала его здесь? Он спал на этой кровати?

Юва покачала головой.

– Нет, это… у мамы были любовники…

Любовники? Каморка для траха в подвале?

Дикость какая! Он всегда знал, что Лагалуна та ещё штучка. Холодная снаружи, но прямо умоляла об этом взглядом.

Рюген тряхнул волосами и провёл языком по зубам.

– Чудесно… – он подошёл вплотную к двери, где, как он думал, Юве было его не видно, и расшнуровал штаны. Член до боли затвердел. – Зайдёшь ко мне?

Она не ответила. Но однажды он призовёт её к ответу. Ох, как же она ответит.

– Так где же ты держишь его? – спросил он.

Казалось, она собирается ухмыльнуться.

– На Шкурном дворе.

Рюген выпустил из рук член и схватился за прутья решётки.

– На Шкурном дворе?! Какого чёрта, Юва! Ты не понимаешь, что я здесь сдохну? Мне нужна его кровь, и ты должна мне её дать!

– И что ты с ней сделаешь, Рюген? Она тебе не поможет.

Она не понимает…

Надо собраться, успокоиться и уболтать её выпустить его отсюда.

– Юва… Юва, чертовка… Я ведь говорил тебе, кровь дьявола даст мне вечную жизнь. Вылечит волчью хворь. Ты же не хочешь стать убийцей, а?

Она провела руками по лицу.

– А что, если всё наоборот, Рюген? Что, если она навредит тебе? Я не рискну, я не могу… Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она всё ещё моя…

Он ухмыльнулся и немного расслабил плечи. Он чувствовал себя увереннее. Всё получится.

– Слушай, Юва… Со мной ничего не случится. Я буду жить вечно, и всё у нас с тобой будет чертовски прекрасно. Разве ты не помнишь?

Она заплакала.

– Рюген, я больше не могу.

– Чего? Чего ты не можешь?

– Дьявол, долговечные, волчья хворь… Всё! Я узнала от мамы, что он на Шкурном дворе, но я не хочу хранить его! Я просто хочу, чтобы всё закончилось. Как бы мне хотелось отдать его Нафраиму!

Узел боли и гнева в его груди развязался. Правильно ли он понял? Дьявол у неё, и она хочет от него избавиться? Рюген стиснул зубы и почувствовал, как задвигались клыки. Он должен правильно разыграть карты, чтобы эта волчья задница освободила её.

– Да, я знаю! Я понимаю. Это можно устроить, Юва, я могу тебе помочь! Я могу отдать ему дьявола от твоего имени. Просто выпусти меня отсюда, и мы с этим покончим. Вместе. Ты и я, Юва.

Она покачала головой.

– Нет, но ты можешь помочь мне… Нет, так не получится, – она отвернулась и собралась уйти.

– Подожди! Юва! Не уходи, чёрт тебя подери! Чем я могу помочь тебе?

Она снова взглянула на него с болезненной надеждой во взгляде, чёртова подстилка.

– А ты мог бы рассказать Нафраиму, что он у меня?

– Да! Да, чёрт тебя раздери, это я могу! Я знаю, где найти этот брюзгливый древний кошелёк, я скажу ему, что ты держишь дьявола на Шкурном дворе и что он может его забрать. Нет проблем, Юва. Я всё сделаю. Мы нужны друг другу.

Она медленно кивала.

Нафраим… С ним будет проблема. Нафраим предал Рюгена, бросил его волкам, отказался помочь, поэтому Рюген обратился за помощью в другое место – и это Нафраиму не понравилось. Они как день и ночь, он и Эйдала. Эта баба – страшная сука, но она, во всяком случае, приняла его с распростёртыми объятиями и поделилась правдой о крови и дьяволе, открыла ему все пикантные тайны, которые скрывал Нафраим. Эйдала никогда не заставляла его пресмыкаться и извиняться, как Нафраим. Эйдала поняла его. И всё, что она попросила взамен, – это Юва.

Рюген облизал губы.

– Но сначала я получу его кровь, да?

– Капельку, – сказала она. – Сначала чуть-чуть, чтобы мы поняли, действует ли она. Остальное получишь потом – после того как передашь сообщение Нафраиму и он заберёт дьявола, да?

Рюген кивнул. Он был ближе, чем когда бы то ни было, к вечной жизни. Тело зудело. Пальцы, зубы, член… Всё молило об освобождении. Сколько всего прекрасного ожидало его, и, боги знают, он всё это заслужил.

Юва просунула сквозь решётку стеклянную колбу. В таких же сосудах Лагалуна хранила кровавые жемчужины. Дно колбы было красным. Спустя мгновение Рюген понял, что это та самая кровь, которую он так желал заполучить.

Рюген вырвал колбу у неё из рук, залил несколько несчастных капель в горло и проглотил с чавканьем. Как будто сталь лизнул. Боли стихли, и только сейчас Рюген осознал, какими сильными они были. Теперь, когда их не стало, они казались невыносимыми. Его охватило странное чувство стыда, и он зашнуровал штаны. Впервые за несколько дней мысли его прояснились.

Он улыбнулся Юве.

– Я уже ощущаю себя бессмертным – даже проклятая зубная боль ушла.

Юва медлила. Чего ещё она от него потребует? Что ещё он может сказать?

Рюген прижался к двери и просунул пальцы через решётку.

– Спасибо, Юва. Я помогу тебе, обещаю. Можешь теперь меня выпустить?

Юва вздохнула и кивнула. А потом отперла дверь.

Юва, сгорбившись, шла против ветра по пустынным улицам. Её терзало ощущение, что она идёт навстречу собственной гибели. Каждый шаг давался с трудом и казался судьбоносным, и она начала сомневаться, что поступает правильно. В утешение она говорила себе, что всё из-за шторма. Каждую весну и осень он уносил одну или две крыши, и было легко думать, что конец близок.