Все молча разошлись по местам, совсем как в лесу. Юва видела, как они прячутся, сквозь перила галереи. Ханук, Гнилобой и Лок – слева, Броддмар и Нолан – справа.

Юва зашла в купальню. Она накачала воды в бочку и развела под ней огонь. Потом она сняла красный костюм, уселась на скамейку и стала ждать с арбалетом в руках. Металл холодил бёдра.

Юва грызла ногти и поглядывала на дверь. Она боялась, что Нафраим возникнет там неожиданно. Шея застыла от ожидания. Юва вздрагивала от любого звука – приглушённого смеха из таверны, разбившейся на улице бутылки, порыва ветра.

Успокаивающий шёпот Ханука и Гнилобоя стих. В купальне становилось тепло и влажно от испаряющейся воды. Она добавила в воду мыльной пены, чтобы было под чем спрятать и себя, и арбалет.

Она убьёт человека.

Не человека, а долговечного!

На скамейке напротив неё стояло корытце с мылом, пронизанное острыми тенями, которые отбрасывали рога на стене. Всё выглядело неправильно. Всё искажалось мраком, паром и страхом. Маленькие капли от пара скапливались на деревянных поверхностях и жемчужинами падали вниз. От них на свободных от пены участках воды расходились небольшие круги. Волосы потяжелели и прилипли к груди.

Юва в очередной раз проверила арбалет. Болт в ложе, курок, тетива. Пара запасных болтов на всякий случай. Она нашла флакон и подумала, что с радостью воспользовалась бы ядом. А не искривилось ли немного ложе? Конечно нет, она выдумывает. Шум постоялого двора стих. Она слышала только рокот бьющегося о скалы моря и ветра, стучащего ставнями. И своё дрожащее дыхание.

Сердце колотилось в одиночку.

А что, если он не придёт? Что, если он понял: его обманывают? Прошло уже несколько часов, не пора ли ей вернуться к парням? Они договорились караулить всю ночь, но…

Дверь в коридоре скрипнула, и Юва застыла. В груди забилось два сердца, а по телу прокатилась волна ужаса.

Он здесь!

Юва боролась с оцепенением. Она должна что-то сделать, только вот не могла вспомнить что. Бочка! Она должна залезть в бочку, и поскорее!

Юва беззвучно скользнула в воду и прижала арбалет к ногам. Под мыльной пеной его невозможно было заметить, и она молча молилась о том, чтобы он стоил заплаченных за него денег.

Почему Ханук не предупредил её? Где его верёвка, он же должен был уже заметить Нафраима? Она пристально смотрела на дверь. Пол скрипел под его ногами. Он шёл осторожно, но не особенно пытался скрываться. Вообще не пытался. Сейчас поздно – наверное, он думает, что она спит?

План, который казался таким простым, внезапно сделался невыполнимым. Юва считала, что всё продумала, но неожиданные детали появлялись быстрее, чем она успевала их заметить. Она должна выстрелить, как только он покажется в дверях? Или дождаться, когда он войдёт? Показать ему, что она знала о его приходе? Стоит ли что-нибудь сказать? Можно ли рассчитывать, что он сдастся и откроет ей всё, что она хочет знать? А вдруг он набросится на неё? Интересно, он вооружён? Будет ли у неё больше шансов попасть в него, если она встанет?

Юва задержала дыхание, чтобы восстановить над ним контроль.

Ты моешься. Делай то, что делают, когда моются.

Она опустилась в воду с головой и вынырнула, намылила плечо одной рукой, придерживая арбалет другой, засунула запасные болты под колено.

На полу росла его тень, и вот он сам показался в дверях. Юва вздрогнула и рефлекторно прикрыла грудь рукой, хотя он не мог увидеть её под пеной. Он опустил глаза, как стеснительный мальчишка. Пальто висело у него на руке, как будто он просто зашёл в гости.

Юва крепче сжала арбалет. Почему он не смотрит на неё? Не может же она выстрелить в человека, который на неё не смотрит!

– Прости, что врываюсь, – сказал он, по-прежнему не поднимая глаз. – Но нам пора поговорить, Юва Саннсэйр. Мне стало известно, что ты обладаешь тем, значение чего ты не в состоянии понять.

Юва взглянула на дверь, но никакой верёвки не увидела. Ни намёка на сигнал Ханука. Было так тихо, что ей казалось, она здесь одна. Грудь сжалась от беспокойства. Нафраим бросил взгляд на галерею, как будто понял, чего ей не хватает, а потом наконец посмотрел ей в глаза и на шаг приблизился. На его лице играла слабая улыбка, вежливая до отвращения.

– Как ты считаешь, я прожил больше шестисот лет потому, что я дурак?

Нет! Только не это! Что он с ними сделал?

От паники пробудились инстинкты, и руки начали действовать самостоятельно. Она вынула арбалет из воды и спустила курок. Болт со свистом вонзился ему в плечо. Нафраим вздрогнул, его отбросило к стене. Юва пошарила по бочке в поисках другого болта, вставила его в мокрое ложе и натянула тетиву. Она вылезла из бочки, вода стекала с неё и расползалась по полу.

Нафраим стоял в дверях и пытался ухватиться за болт, как будто не мог поверить, что он настоящий. Его рука нащупала болт и осталась под раной.

Юва прицелилась в него из арбалета, зная, что стоит перед ним голая, но какое это теперь имело значение? Он умрёт в любом случае. Кровавое пятно на его льняной одежде разрасталось, расползалось квадратиками по переплетениям нитей ткани. Нафраим посмотрел на неё взглядом, который ей не удалось истолковать. Бесстрашие. Необъяснимое умиротворение, как будто он соскучился по боли.

– Броддмар! Ханук! – она выкрикивала имена, но на них никто не отзывался. – Что ты сделал?! Отвечай мне, хрен крысиный! Что ты с ними сделал?!

Он бросил пальто на пол и поднял руку, чтобы успокоить её.

– Они спят, Юва. Они спят. Не бойся.

– Спят?! Ты врёшь, они бы никогда…

– Пиво, – прервал он её. – Сырьё для пива.

Он прижался лбом к дверному косяку, но движение далось ему непросто, и он стиснул зубы.

– Врёшь! Я тоже пила пиво.

– Ты пила то, что дала тебе Рут, так ведь? – он качнулся вперёд и оперся о скамейку. – Можно, я присяду?

Юва принялась копаться в памяти. Он прав, пиво по столу расставляла Рут. Юва взяла ту кружку, что Рут ей подвинула.

Нафраим повалился на скамейку, опрокинув корытце. Мыло разлетелось по мокрому полу.

– Клянусь, – простонал он. – Они проснутся завтра и даже похмелья не почувствуют. Я человек слова, но, если надо, пойди взгляни на них.

Он нагнулся, задыхаясь от боли.

С болта на пол капала кровь.

Юва рассмеялась, но не узнала собственного смеха.

– Человек слова? Ты убийца! Вы торгуете кровавыми жемчужинами с кровью долговечных, вы создаёте больных волчьей хворью. А потом используете кровопускателей вроде Броддмара для охоты на них. Вы убиваете свой молодняк. Ты не человек слова, ты чудовище!

Вокруг её ног кружились кровь и вода, но они не смешивались до конца, как будто частицы крови имели более тяжёлые ядра. Юва отступила с отвращением, когда его кровь чуть было не коснулась её ног.