– Ну рассказывай! Броддмар говорит, что у него глаза чёрные, как уголь. И когти, настоящие когти – это правда?

Щёки Ювы загорелись.

– Да, это правда. Глаза могут быть белыми, но потом их наполняет что-то вроде дыма, в зависимости от того, какие чувства он испытывает, как мне кажется. Он… неописуем.

Ханук громко расхохотался от детского восторга, смешанного со страхом.

– Я хочу на него посмотреть! А вы?

– Никто его не увидит! – оборвала его Юва. – Вы спятили? Он… Это небезопасно.

Ханук продолжал, дрожа от восторга больше обычного. Юва списала это на пиво. Он его плохо переносил.

– Почему его называют дьяволом? Что, если он бог? Тогда мы действительно в беде!

Нолан и Лок одновременно вмешались в разговор, и внезапно весь стол оказался охвачен спором о мужчине, которого Юве до сих пор удавалось скрывать ото всех. Она смотрела на Броддмара взглядом, говорившим «смотри, что ты натворил», но он игнорировал её.

Нолан поднял руки, чтобы успокоить всех.

– А разве никто не спросит об очевидном? Если правда, что вардари вымрут, если этого существа не станет… Почему оно до сих пор живо?

За столом стало тихо.

Ханук недоверчиво смотрел на него.

– Но во имя Ура, друг… Он был в плену несколько сотен лет, что с тобой?

Остальные бормотали слова поддержки, и Нолан обратился за помощью к Юве.

– Я просто спрашиваю! Мы не знаем, с чем имеем дело. Судя по вашим рассказам, я считаю, что он похож на зверя. В чём, чёрт побери, разница между ним и волком, позвольте спросить?

– Он не зверь, он пленник, – сказал Броддмар.

– И в какой же битве его пленили?

Ханук снова стукнул по столу и вытаращил глаза.

– Ах ты, член китовый! Он из волчьих войн!

Нолан пожал плечами.

– Ничего не припоминаю.

– Волчьи войны? Это же сказка? По крайней мере там, откуда я родом.

– Там, откуда ты родом, кроме сказок, ничего и нет, Ханук.

Парни снова начали обмениваться дружелюбными уколами, разогретые пивом и обществом друг друга.

В разговор вступил Броддмар:

– Не важно, откуда он, важно отправить его домой.

Гнилобой почесал торчащий подбородок.

– Я думал, важнее всего поймать того, кто придёт за Ювой?

Всё стихло. Настроение испортилось из-за ожидания схватки. Броддмар задумчиво пощёлкивал языком.

– Посмотрим, – произнёс наконец он. – Если придёт, значит придёт, и тогда мы сделаем то, что должны. Меня больше беспокоит, не приведёт ли он кого-нибудь с собой.

– Он придёт, и придёт один, – сказала Юва. Она была в этом уверена и боялась не так сильно, как раньше, потому что с ней были парни. – Он не из тех, кто доверяет другим, и явится не для того, чтобы убить меня. Он явится, поскольку думает, что я отдам ему дьявола.

Гнилобой пожёвывал губами.

– Вряд ли он обрадуется…

– Нет, – сказала Юва. – Он умрёт. Если бы он получил Грифа, то потом убил бы меня, чтобы сохранить тайну. Так он убил маму и Сольде, и боги знают, кого ещё за все эти годы.

– Поэтому мы здесь, – произнёс Нолан.

Гнилобой наморщил троллий лоб.

– А как насчёт закона, мы не…

– Нет, – прервал его Нолан и кивнул в сторону Броддмара. – У него и у Ювы есть лицензия на охоту на больных волчьей хворью, а у этого человека есть клыки, да? Никто не сможет заметить разницу.

Броддмар посмотрел на неё через пивную кружку. Юва сглотнула. Нафраим – убийца, он угрожал её жизни, и всё равно их разговор имел горький привкус.

Дверь на половину постоялого двора распахнулась, и парни вздрогнули, но вошла лишь Рут. Она вплыла в помещение с полными кружками пива в руках и расставила их по столу.

– Вы такие тихие, что можно подумать, вы говорили обо мне! – подмигнула она.

Парни неловко посмеивались, но не произнесли ни слова до тех пор, пока она не вышла из зала и не закрыла за собой дверь.

– Так что ты думаешь, Юва? – спросил Лок. – Мы планировали залечь на галерее, каждый на своей стороне, и быть начеку, когда он войдёт.

Юва помотала головой.

– Если кто его и возьмёт, так это я. Сначала я хочу получить ответы на свои вопросы, а он станет разговаривать, только если будет думать, что я одна. У него есть все основания осторожничать, и он предпочитает иметь преимущество, – она подумала о мёртвых чтицах крови в библиотеке и опустила глаза к кружке с пивом. – Он любит подбираться близко…

Гнилобой взял её за руку, и её кисть утонула в его ладонях.

– Чёрт возьми…

Судя по виду Броддмара, план его не радовал.

– Значит, ты будешь стоять здесь одна и ждать его? Без оружия?

– Нет, я буду ждать его с арбалетом, но он не поймёт, что я вооружена.

– Потому что?

– Потому что я буду сидеть в бадье.

Нолан кивнул и улыбнулся с уважением.

Гнилобой почесал гладкий череп.

– Но… Ты не можешь всю ночь просидеть в бадье – ты вся сморщишься!

– Она не будет в ней сидеть, Гнилобой, – произнёс Нолан, будто прочитал её мысли. – Она заберётся в бадью, как невинная нимфа, когда он явится. Это гениально. Когда она выстрелит, он и не поймёт, что в него попало. В лучшем случае он умрёт мгновенно, не догадавшись, что мы находимся здесь. В худшем – он будет ранен, и тогда появимся мы. А ещё мы можем следить за дверьми, чтобы предупредить Юву о его приходе.

Юва взглядом поблагодарила Броддмара за то, что он не выдал остальным тайну о её способности чуять. Сердце Ювы расскажет ей о приходе Нафраима, но сигнал от парней всё равно подбодрит.

– Но я понятия не имею, сколько времени нам придётся ждать, – сказала она.

Нолан улыбнулся:

– Минимум ещё четыре кружки.

Юва сделала глоток и почувствовала, как напряжение отпускает её. Всё утрясётся. Она уже не одна, с ней парни, и скоро Нафраим будет мёртв. Вардари придётся заняться более важными вещами, чем она, и они с парнями спокойно отправят Грифа домой.

Парни спорили о том, какой сигнал лучше всего подать. Дело закончилось тем, что они заперли дверь на постоялый двор, чтобы Нафраиму пришлось воспользоваться задним входом, петли двери которого так скрипят, что Юва всё услышит сама. Они на всякий случай провели проверку и выяснилось, что шум из таверны и вой ветра на улице ставят их план под сомнение. Проблему решили, поставив Ханука в дальнем конце галереи, у лестницы, откуда видна дверь. Он предупредит Юву с помощью куска верёвки, который спустит к двери в купальню.