осталась исключительно абстрактной философской концепцией, положения которой не нашли никакого математического развития. При этом знания древнеиндийских математиков были весьма глубоки и немногим уступали, например, знанием египетских жрецов, а то и превосходили их. Тем не менее, Канада даже не пытался различать движения по их скоростям, останавливаясь исключительно на разнице в направлениях.

Подобным же образом обстояли дела и во взглядах на строение вещества. Согласно «Вайшешика-сутре», существует девять составляющих реальности: земля, вода, свет и воздух (все состоящие из атомов), а также пространство, время, направление, вечный дух и разум. Атомы идеальны, то есть сферичны, вечны, способны соединяться, образуя молекулы, и составляют в итоге весь доступный наблюдению материальный мир. Разнообразные вещества являются лишь преходящей формой существования вечных частиц, причем процесс их сочетания в доступные нашим чувствам предметы проходит поэтапно. Сперва два однотипных атома соединятся в диаду, а затем уже комбинация из трех (необязательно однотипных) диад образует триаду, которая уже есть минимальный объект доступные ощущениям. Возможны также сочетания и большего числа диад, тогда как простые сочетания из множества вечных атомов давали бы, по мнению Канады, лишь более крупные, но такие же вечные образования, а не привычные преходящие вещества, разнообразие которых объясняется различиями состава диад в триадах.

Разумеется, древнеиндийская атомная теория являлась чисто спекулятивным натурфилософским учением, построенным на умозрительных абстрактных аргументах. Едва ли возможно построить на такой основе какую-то работающую химическую систему, но, тем не менее, при иных исторических обстоятельствах данные взгляды могли бы стать надежным фундаментом для дальнейшего изучения строения вещества, чего, впрочем, так и не произошло. В силу социальных процессов Индия так и не сумела приступить к формированию истинно научного мышления.

Ранняя древнегреческая физика

Наиболее же глубокую систему древних физических взглядов дают нам именно античные источники. Необходимо, впрочем, согласиться с тем, что они во многом являются просто наиболее полно сохранившимися и хорошо изученными, по сравнению, например, с китайскими или индийскими. До известного момента греческое рабовладение способствовало разделению труда и некоторому развитию техники, поскольку у свободных граждан появлялся досуг — в том числе и для интеллектуальных занятий. Рабам, однако же, обычно поручались лишь самые примитивные занятия, требующие простых и грубых инструментов. Сложный механизм невозможно было доверить несвободным людям, которые совершенно не были заинтересованы в результате своего труда. Хозяевам же всегда оказывалось проще и дешевле купить еще нескольких рабов, чем облегчать труд уже имеющихся с помощью хитроумных машин.

Тем не менее, если говорить о механизмах, то к известным издревле рычагу и клину эллины добавили прессы для виноделия, вороты для подъема и перемещения грузов, блоки и полиспасты для строительства, а также зубчатые передачи для преобразования вращательного движения. Также грекам были известны водяные колеса, червячные передачи и насосы, однако применялись они редко, так как чаще всего (в силу своего несовершенства) проигрывали в эффективности рабам. А коль скоро такие механизмы использовались нечасто, то не копился опыт их эксплуатации, а значит, они не могли осознанно совершенствоваться. Невероятно трудоемкие сельское хозяйство, а также добыча камня или руды — те области человеческой деятельности, которые сегодня немыслимы без сложных машин и инструментов — ложились на плечи рабов, и потому оставались у греков технически слаборазвитыми.

Зато сложные приспособления активно развивались в интересах военного и морского дела, которые всегда оставалось уделом свободных граждан, а невольникам там отводилась разве что роль гребцов. Торговые суда и военные корабли античности представляли собой искусные и сложные инженерные конструкции. В сражениях греческие, а позже и римские воины использовали разнообразные метательные механизмы со специальными прицельными приспособлениями и приборами для измерения траектории. Обыкновенная для того времени баллиста могла метнуть камень массой в несколько килограммов на сотни метров.

Другим видом деятельности, где достаточно часто использовались механические устройства, было ремесленное производство, которым в существенной степени также занимались свободные греки — в собственных мастерских, либо же нанимаясь работать за плату. Гончарные круги, ножные токарные станки, разнообразные кузнечные инструменты, а также множество иных полезных устройств, помогающих в ткацком, ювелирном и кожевенном деле способствовали тому, что греческие товары ценились по всему Средиземноморью. Конечно, в мастерских трудилось немало рабов, однако торговая конкуренция все же заставляла вкладываться в сложные механизмы, если они помогали обеспечивать высокое качество продукции и, как следствие, получать прибыль. Сама торговля, требовавшая строго учета золота, серебра и драгоценных камней, привела к повсеместному распространению точных рычажных весов, а бесчисленные операции взвешивания довели понимание закона рычага до стадии очевидности.

Конечно же, все описанные достижения относились именно к эмпирической физике, знания которой складывались из многовекового практического опыта. Однако именно греческая мысль сумела выйти за пределы абстрактных рассуждений и двинуться в сторону настоящих физических теорий, которые позволяли, в том числе, производить инженерные расчеты (чаще всего — неверно). Впрочем, первые античные натурфилософские концепции мало отличались от того, что мы уже встречали в древнем Китае и Индии.

В предыдущих главах говорилось о том, как ранние греческие философы отвечали на вопрос о первичной субстанции, причем эта проблема оказалась тесно переплетена не только с религией, космогонией и теорией строения вещества, но также и с взглядами на справедливое устройство общества. Фалес из Милета, живший за двести лет до Платона, первым предположил, что любая вещь имеет в своей основе некоторое единое основание, и счел началом всего воду. Если говорить о первооснове всерьез, то вода подходит на эту роль ничуть не хуже других известных тогда веществ, однако мы не знаем, имелась ли в виду именно та самая жидкость, из которой состоят моря и реки, либо же просто некая умозрительная влага. Также неясно, должны ли были камни действительно состоять именно из воды, либо же просто у них отмечалось нечто общее со льдом. На самом деле не так важно, какие именно аргументы приводил Фалес, но, судя по всему, некоторые греки сочли его концепцию если не убедительной, то хотя бы разумной.

В любом случае уже Анаксимадр, друг и ученик Фалеса, посчитал, что жидкость не имеет никаких преимуществ перед газами и твердыми телами, а потому первоосновой должна быть некая особая бесконечная субстанция «апейрон», из которой состоят вода, земля, огонь и воздух. С одной стороны такой шаг выглядит достаточно разумным, но, если вдуматься, то он ничего не объясняет, а лишь отодвигает решение куда-то вглубь. Видимо, поэтому другой милетец, Анаксимен, начал развивать идею о том, что основной субстанцией является воздух, который, подобно человеческой душе, объемлет весь мир.

Хоть милетцев и принято называть физиками, но их учения (о которых мы