В школе мы думали, что Грейс — самая слабая из нас. Что ею легче всего манипулировать. И все это время мы ошибались. Окажись мы с ней на необитаемом острове, Грейс перебила бы одну за другой. Она бы осталась последней.

Прочитав записку в последний раз — Думаю, теперь мы знаем ответ, не так ли? — я бросила ее в унитаз и смыла.

Я снова подумала об этом, пока шла по коридору к своему кабинету. Провела там всего неделю и еще не воспринимала его как свой. Все время думала о своих старых пациентах, особенно о Хлое. Интересно, что с ней стало? Прекратила она себя резать или нет? Сумела ли сама справиться с тем, что ее беспокоило?

Сев за стол, я вытащила досье нового пациента. Имя: Питер Данбар. Возраст: восемь лет. Причина, по которой его направили ко мне: физическое и сексуальное насилие со стороны отца, который в настоящее время ожидает суда. Сегодня Питера на прием приведет мать. Хотелось бы поговорить и с ней тоже. Убедить, что ей следует и самой посещать терапевта. Если Питер подвергался насилию, велика вероятность, что и она тоже.

Я захлопнула папку, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Иногда меня мучает вопрос, зачем мне все это надо? Каждый день я встречаюсь с детьми, которые имеют серьезные проблемы с психическим здоровьем. Я говорю с ними и своими разговорами вытаскиваю их из депрессии и тревоги. Пытаюсь помочь им понять, что жизнь стоит того, чтобы жить, что в мире есть хорошее, даже если это всего лишь проблески.

Элиза назвала меня слабой — по крайней мере, по сравнению с ней — и я думаю, это правда. В мире полно слабых и сильных людей. Возможно, я не такая сильная, как Элиза, или не такая сильная, как Грейс, но это нормально. Главное, чтобы хватило сил помогать детям, попавшим в ловушку боли.

Моя работа — сделать все для того, чтобы они не сдались. Я хочу быть с ними. Хочу быть достаточно сильной, чтобы протянуть руку и взять их за руки. Дать им понять, что они не одни. Что жизнь не сводится к боли, которую они чувствуют. И как бы низко они ни пали, им всегда есть к чему стремиться. Есть то, что никто не может у них отнять.

Надежда.

Всего за последние десять минут Элиза позвонила тринадцать раз, и с четырнадцатой попытки, когда дверь гаража открылась, Грейс, наконец, ответила.

— Привет, Элиза.

Пауза — Элиза, несомненно, удивилась, что, наконец, получила ответ, — а затем ее голос перерос в злобный рык.

— Где ты была, твою мать? — прорычала она.

— Там.

Снова пауза.

— Нет, тебя не было.

— Была. Я была в лесу. Смотрела, что ты будешь делать.

Элиза раздраженно вскрикнула.

— Эмили, мать ее, Беннет, догадалась. С каким удовольствием я бы выстрелила в ее гребаное лицо, но в больнице она вызвала меня на откровенный разговор. Везде были видеокамеры. Где ты была, черт возьми?

— Пока ты привязывала бедную девочку к дереву, я решила не доводить наш план до конца. Я вспомнила, каково было мне, когда ты и другие связали меня. Какой беспомощной я себя чувствовала. Какой одинокой.

Грейс на миг умолкла.

— С другой стороны, наверное, я не совсем честна. Я уже некоторое время знала, что не собираюсь выполнять наш план. По крайней мере, когда это коснулось ребенка. Серьезно, Элиза, зачем я потребовала завязать ей глаза, если план заключался в том, чтобы ее убить?

Элиза вновь застыла на месте. Она вошла в дом и теперь расхаживала по гостиной.

— О чем ты, на хрен, говоришь? Где ты?

— Неважно. Далеко. Мы отлично оттянулись, Элиза, но пора заканчивать веселье.

— Да пошла ты. Если бы не я, ты бы все еще торчала в этом засранном городишке.

— Хочешь, чтобы я сказала тебе спасибо? Выразила безмерную благодарность? Лучше я расскажу тебе историю, Элиза. Когда я впервые приехала в Лэнтон, я была тихой, застенчивой, девочкой, только что потерявшей отца. Все, чего я хотела — это чтобы меня приняли. Хотела иметь друзей. Я даже не мечтала, что меня пригласят в компанию популярных девочек. Мне следовало с самого начала знать: такой человек, как я, никогда не будет крутым, но я подумала: вдруг вы, девочки, другие. Подумала, что, хотя вы поначалу так дурно обращались со мной, возможно, вы на самом деле добры. Может, я вам нравилась. Затем той ночью вы взяли меня с собой на Ферму. Напоили, накачали наркотиками и позволили этим парням…

И без того еле слышный, голос Грейс зазвучал еще тише.

— Ни одна из вас после этого не извинилась передо мной. Иногда меня мучает вопрос, изменило бы это что-нибудь? Если бы кто-то просто отвел меня в сторону и извинился. Но никто этого не сделал. И я поняла: единственный способ выжить, как гарпия — выжить в реальном мире — стать хуже всех вас. О, я все еще вела себя тихо и застенчиво, но с умыслом. Я хотела посмотреть, как далеко вы зайдете.

Еще одна пауза, и когда Грейс заговорила вновь, в ее голосе прозвучала улыбка.

— Особенно ты, Элиза. Ты была самой гадкой из них. Все думали, что главная Маккензи, даже она сама, но я все время знала, что это ты.

Элиза перестала расхаживать и неподвижно застыла посреди гостиной.

— Ты что-то сделала с Маккензи?

— А ты как думаешь?

Молчание.

— Она тоже должна была сегодня вечером быть в лесу, не так ли? — сказала Грейс. — Только она должна была появиться после того, как мы убьем Эмили, Кортни и ее дочь. Пока ты отвлекала меня, она подкралась бы с ножом и перерезала мне горло. Таков был твой план, верно?

Элиза едва слышно ахнула.

— Верно, Элиза. Я знала все про твой план. Все, о чем вы с Маккензи говорили с самого начала. Меня особенно умилило, как ты пыталась предупредить Маккензи, что Эмили и Кортни собирались поговорить с ней. Ты такая заботливая подруга.

— Нет…

— Да. Прекрати, Элиза. Ты и вправду думала, что Маккензи есть до тебя дело? Возможно, ты была умнее ее, но она всегда была популярнее, и ты всегда смотрела ей в рот. Я знала, что писать тебе по электронной почте от ее имени было рискованно, но ты заглотила этот крючок целиком.

— Как… Нет, это невозможно…

— Сначала тебя мучили подозрения, с чего это вдруг Маккензи связалась с тобой спустя столько времени? Но я достаточно знала про вас обеих, чтобы идеально отвечать на все ваши вопросы, не так ли? И ты искренне считала, что человек, с которым ты все это время переписывалась, и в самом деле твоя старая подруга, хотя на самом деле Маккензи, скорее всего, за десять лет ни разу не вспомнила о тебе. Что довольно позорно, Элиза. Более года жизни просто тайком болтать в приложении, веря в нелепую идею, будто у Маккензи не найдется даже свободной минутки, чтобы встретиться с тобой в кафешке. Или ответить на простой телефонный звонок. Ты предлагаешь встретиться, я отнекиваюсь, и ты живешь себе дальше, веря всему, что я тебе наговорила, потому что тебе хочется в это верить, не так ли?