что и стал тем, кем стал – успешным и влиятельным сотрудником формально не существующей, но на деле активно работающей при Отделе внешних церковных сношений группы, занимающейся тайной дипломатией от лица РПЦ. А заодно и церковной разведкой, внутренней конрразведкой, выполняющей кое-какие внутрицерковные полицейские функции. В общем, всем тем, чем Церковь заниматься не должна, но вынуждена. Что ни говори, но при всей своей массе и значимости, Русская церковь заметно уступает католической, и в людских ресурсах и в финансовых, поэтому не может позволить себе держать отдельные многочисленные конгрегации для разведки (как орден Иезуитов), контрразведки (Конгрегация доктрины веры) и прочих дел. Потому и приходится держать небольшую, но мощную группу профессионалов, способных работать по самым разным, порой противоречивым задачам. Вот и приходилось отцу Онуфрию очень много общаться со всякими еретиками, язычниками, отступниками, оккультистами, даже сатанистами. Далеко не всегда это общение было мирным и почти всегда проходило в довольно острых спорах и обсуждениях. И вот тут отец Онуфрий попал в ловушку, в которой обязательно оказывается любой ортодокс, вынужденный спорить со своим идейным оппонентом, вместо того, чтобы просто его убить: Чтобы опровергнуть аргументы противника, их необходимо для начала понять. А, как известно, проникаясь мыслями еретиков, проникаешься Ересью. Это подтачивало веру отца Онуфрия. Медленно, незаметно, но достаточно верно. И последний удар, превративший незаметные раньше трещинки в зияющий провал, нанёс своей беседой патриарх. Конечно, священник, шпион и дипломат в одном лице не бросился сразу вступать в секту сатанистов, но, для начала, крепко задумался. И прежде всего по поводу своего текущего задания. Что ему предстоит сделать? Зачем? И, главное, не пришёл ли этот гипотетический царь именно для того, чтобы исправить то, что было накосячено в угоду той самой вере, которую отец Онуфрий столь эффективно защищал? Вопросы для священника страшные, но он нашёл в себе силы не скатиться в истерику, а начать осознанно разбираться в этих вопросах. И первое, с чего он решил начать – поговорить на чистоту со своим католическим коллегой, ибо был уверен: у того есть толика столь необходимой информации. А ещё, как священник, то-есть человек много работающий с людьми по вопросам именно духовным, он давно уловил у своего католического визави серьёзные сомнения.

***

Падре Теодор тоже пребывал в состоянии душевного кризиса и причины его были, в общем-то, те же самые. В его случае последней каплей послужила секретная депеша из Рима, в которой давались совершенно конкретные указания по поводу взаимоотношений с русской церковью (тут никаких неожиданностей не было) и с собственной епархией. А вот последнее инквизитора заметно покоробило, ибо эти указания заметно выходили за рамки официально обозначенной изначально позиции: "Не марать святое дело грязными методами!". И вызывали целый ряд серьёзных вопросов о целях церкви вообще и о положении (вернее, грызне группировок) внутри церкви. А за этим паровозиком, шумным и дымным составом шли очень болезненные и неприятные вопросы о том, какое вообще отношение реальные дела Церкви имеют к Вере Христовой?

***

То, что это встреча будет необычной, падре Теодор понял заранее: отец Онуфрий настоял встретиться на нейтральной территории, на ВДНХ, хотя обычно, по негласной договорённости, они встречались на конспиративных квартирах РПЦ или католической епархии, через раз. Это позволяло как-то купировать взаимное недоверие. И, хотя инициатором внеплановой и, похоже, скрытой от начальства, встречи был именно русский священник, инквизитор согласился на этот контакт охотно. И тоже не стал ставить в известность своё начальство.

– Прежде чем мы продолжим, преподобный, – начал отец Онуфрий после обязательных приветствий и обмена паролями, – позвольте один нескромный вопрос... Вы работаете от лица и в интересах Курии[2], конкретно вашей конгрегации или какой-то группировки внутри вашей конгрегации?

Чем тут же наступил инквизитору на больную мозоль. То-есть, подобные вопросы всплывали у падре Теодора и раньше, но последняя депеша сорвала все маски и поставила инквизитора перед очень непростым выбором. И вот сейчас ответа у инквизитора не было, поэтому он ответил с одной стороны весьма официозно, а с другой – давая понять, что за этим официозом скрывается второе дно:

– Время Понтифика[3] бесценно, а здоровье его слабо. Мы не можем беспокоить его, основываясь на непроверенных слухах и зыбких предположениях. Моя задача – получить на месте достоверную информацию и передать её наверх, моему духовному начальству. А уж там, в конгрегации, будет принято взвешенное решение.

Он помолчал немного и добавил:

– Вы же понимаете, Церковь – это большая организация. Церковь в конце концов вырабатывает согласованное решение по любой проблеме.

– При этом, конечно, очень удобно, избрать на должность лидера человека хоть и авторитетного, но немощного и потом, за его спиной и от его имени, проворачивать дела, отнюдь не святые... – глухо так, в сторону, но при этом очень внятно произнёс отец Онуфрий, задев при этом ещё одну больную мозоль инквизитора.

Тот поморщился, прежде всего, собственным мыслям, но в спор вступать не стал, задал встречный вопрос:

– Тогда, позвольте полюбопытствовать о ваших полномочиях?

– Мою работу курирует лично патриарх, если вы об этом, – быстро ответил Онуфрий.

И снова тень пробежала по лицу инквизитора. Эти чёртовы еретики и здесь обыграли католическую церковь! Мощь единой католической церкви несла свои плюсы, однако принцип автокефалии[4], принятый в восточных церквях, при всех порождаемых им проблемах, позволял сохранять управляемость в рамках каждой конкретной поместной церкви и избегать внутренней грызни между многочисленными орденами и конгрегациями, в которой постоянно барахталась церковь католическая. И, которая, чего уж греха таить, изрядно пачкала ту веру, которую Церковь должна (по идее) нести в массы и которая (по той же идее) должна исключить всю эту политическую грязь, по крайней мере внутри Церкви. Но, почему-то, не исключала, что инквизитор знал по опыту своей нелёгкой работы. Единственное, что он мог ответить:

– Солидный подход.

– Так ведь и события происходят на нашей территории. И касаются нас непосредственно. Но теперь у меня второй вопрос: Правильно ли я понимаю, что