– Интересно, – вздохнула я, вглядываясь в еголицо. Благодаря рыжим усам Лялин походил на добродушного моржа – впечатление,очень далекое от реальности.

– Ты с таким интересом разглядывала свою тачку…

Не зная Лялина, можно было подумать, что он меняет темуразговора, но я неплохо его знала и, кивнув, ответила:

– Вмятина на крыле. Черт знает, откуда она взялась.

– Вот-вот. Ходят слухи, что ты много пьешь. Скажубольше: если верить слухам, ты законченная алкоголичка.

– Спасибо, – фыркнула я.

– А между тем пьешь ты немногим больше, чем любаядевица твоего возраста, семейного положения и достатка.

– Чего? – подняла я брови.

– Обожаю, когда ты строишь из себя дуру.

– Ладно. Ты выяснил, что я не алкоголик. Что дальше?

– Кому-то понадобились эти слухи.

– Олег, – вздохнула я, – тебе надо менятьработу. Слухи – это слухи.

– Не скажи, Детка. Все знают, что ты имеешь большоевлияние на Деда…

– Чушь…

– Я сказал – влияние. Ты держишься в стороне и всяческиподчеркиваешь, что его дела тебя не касаются. Можешь мне поверить, я не считаютебя серым кардиналом, я даже убежден, что тебе в самом деле безразлично, кудамы катимся всем скопом, но я так же знаю, что Дед способен изменить своерешение под впечатлением от разговора с тобой. Может, из желания выглядетьблагородным в твоих глазах или еще по какой-то забавной причине… И не только яэто знаю…

– Мне не очень понятно, – нахмурилась я, так какразговор больше не казался занятным и вообще перестал мне нравиться.

– Сейчас объясню. Кому-то очень хочется, чтобы ты в егоглазах выглядела скверно. Кто-то всерьез опасается твоего влияния. Кто-то кчему-то готовится…

– И это ты называешь “объясню”? “Кто-то”, “кому-то”…Скоро выборы, и у всех крыша едет, в том числе и у тебя.

– Возможно. Если у меня едет крыша, это не страшно,хуже другое: если мы прохлопаем тот миг, когда…

– Ты меня успел запугать, – усмехнулась я, хотя испуганнойне была.

– Я сам напуган. И это убийство мне не нравится. Держименя в курсе. И подумай о моих словах.

– По-твоему, наши конкуренты…

– Не обязательно. У нас достаточно своих умныхголов. – Вот в этот момент я насторожилась. Лялин не тот человек, ктобудет делать подобные заявления ради красного словца. Мы обменялисьвзглядами. – И не задавай глупых вопросов, – проворчал он. – Уменя ничего нет. Я всего лишь отвечаю за безопасность Деда. Я знаю, сколькихбаб трахнул тот или другой его помощник, но я не знаю, о чем идет речь вкабинетах, куда мне нет хода.

– А хотелось бы? – не удержалась я.

– До ломоты в зубах. Потому что долгие годы в разведкеобострили мой нюх. И я тебе по-дружески сообщаю: что-то назревает, подспудно, всостоянии повышенной секретности, и такие, как мы с тобой, могут оказаться уразбитого корыта. Это очень просто, если не знать, кто твои друзья, а ктовраги. А как узнать, кто есть кто в этом серпентарии?

– Это что, предложение о сотрудничестве?

– Почему бы и нет? – вроде бы обиделся Лялин.

– Хорошо. Буду смотреть в оба.

– Давай-давай, смотри, – в тон мне ответил он, и япоспешила убраться из машины.

"Ну и денек, – горько сокрушалась я, топая к своеймашине. – Столько информации на мою бедную голову. Как тут не выпить,чтобы поставить мозги на место?” Но странное дело – пить совершенно нехотелось. Умеют же некоторые испортить жизнь человеку.

Я отъехала на пару кварталов, чтобы не мозолить гражданамглаза, приткнула машину возле тротуара, уткнулась подбородком в скрещенные наруле ладони и задумалась. Насчет влияния, которое я якобы имею на Деда, Лялинткнул в небо пальцем. Ничего подобного. Дед вообще не из тех, кто подверженкакому-либо влиянию. Происки конкурентов? Тоже вряд ли. Фигура я для нихнезначительная, не стоит тратить на меня время. Выходит, чешут языками отбезделья, а Лялин в припадке подозрительности… Пожалуй, не стоит мне по вечерамв кабаках сидеть, можно дома, перед телевизором. Для меня разница небольшая, аграждане решат, что я после нагоняя с пороком завязала или глушу водку водиночестве, что вероятнее. Кстати, водку я не жалую и на ночь выпиваюисключительно в медицинских целях, у меня бессонница. Ближе к часу ночи яначинаю так жалеть себя, что орошаю подушку слезами, потому что жизнь моякажется мне загубленной безвозвратно, и лишь полбутылки вина способны вернутьмне душевное равновесие и навевают дремоту. И с мыслью: “А жизнь-тоналаживается” – я засыпаю.

– Ты зануда, – громко заявила я попривычке. – Давай, делай что-нибудь, тебе ведь деньги платят.

До встречи с Волковым не худо бы заскочить в “Пирамиду”,разузнать о погибшей девице. Найти Марка и дать ему задание присмотреть заЧерником. Нервы у него вконец расшалились, вот пусть Марк им и займется.

Я набрала номер сотового, однако абонент оказался в зоненедосягаемости. Это могло означать только одно: Марк счастливо проводит время всауне. Посещение сауны было для него сродни священному обряду, и телефон онотключал, едва лишь переступал порог данного заведения, руководствуясь девизом:“Пусть весь мир подождет”.

Не успела я отложить телефон в сторону, как позвонил Волков.

– Сможешь сейчас подъехать в кафешку на Кузнецкой?

– Конечно, – ответила я и начала разворачиватьмашину.

Волков сидел за столом в глубине зала в гордом одиночестве,не считая молодого человека кавказской внешности, скучающего за стойкой. Другихпосетителей не наблюдалось. Я прошла и села напротив. Волков поднял голову откуска жареного мяса и вздохнул.

– Жрать это совершенно невозможно, – пожаловалсяон.

– А чего мучаешься?

– Так ведь деньги заплатил.

– Наплюй на деньги, здоровье дороже. Кстати оденьгах. – Я достала конверт и протянула Волкову. Он взял его, изучилсодержимое и убрал во внутренний карман пиджака.

– Значит, Дед считает, что это может иметь серьезныепоследствия, – задумчиво изрек он.

– Дед считает, что мы должны помочь милиции изобличитьубийцу.

– И ты будешь путаться у меня под ногами.