– Он злой как черт. Я же говорил, он точно сбесился…Причем до десяти разговаривал со мной вполне по-человечески, а потом.., ивызвал вас. Все знают, что вы.., ну.., когда что-то случается… – Он покраснелот досады, а я согласно кивнула, желая ему помочь. – У вас же юридическоеобразование, – добавил он, не придумав ничего умнее.

Это точно, образование у меня есть. В штате Деда я числиласьпомощником по связи с общественностью, кажется, это так формулировалось. Насамом деле я осуществляла связь с милицией и сопутствующими службами, улаживаяконфликты, которые время от времени у нас возникали. Иногда проводила собственноерасследование, если так было угодно Деду. Не могу сказать, чтобы менязаваливали работой, но накануне выборов обязательно что-нибудь случалось. Внастоящий момент я взирала на Черника и пыталась отгадать, что кроется за егобеспокойством.

– Значит, у нас все нормально, – пробормотал он,по-прежнему не веря мне, и попытался смотреть проницательно, для чего сощурилглазки, которые за стеклами очков казались до смешного маленькими, и выпятилвперед подбородок. Наверняка накануне долго тренировался перед зеркалом скакой-нибудь брошюрой в руках из серии “Как придать себе значительность”. Я ихсама на досуге почитываю, без особого, впрочем, толка, и Чернику они, судя повсему, пользы не принесли.

– “Все” слишком сильно сказано, – наблюдая за ним,уточнила я. – Но пока ничего особенного.

– Ага, – кивнул он, это “ага” совершенно не шлочеловеку его внешности, но сейчас ему было наплевать на это. Он взглянул начасы, поерзал на стуле, словно не мог решиться на что-то отчаянное, затемприподнялся и сказал:

– Ну, я пошел.., работы по горло. – Но тут жеопустил свой зад на прежнее место и жалобно посмотрел на меня. – Я хотел…Слушайте, почему бы нам с вами как-нибудь не поужинать вдвоем?

Если б он вдруг начал глотать ножи и вилки, это произвело бына меня меньшее впечатление. Однако я не свалилась с высокого табурета и глазатаращить тоже не стала, растянула губы в улыбке и порадовала его:

– С удовольствием.

– Ага, – не очень-то вдохновился он. – Может,на следующей неделе?

– Или после выборов, – подсказала я.

– Да-да, работы сейчас невпроворот.

– В чем дело? – убрав улыбку с лица, совсем другимтоном задала я вопрос. – Чего ты ерзаешь, как уж на сковородке?

– Ничего, – испугался он и даже побледнел, потвыступил на лбу крупными каплями, он забыл про свой платок и теперь сидел,жалко хлопая глазами.

– Тебе кто-то звонил? – вспомнив типа с хриплымголосом, спросила я.

– Мне? Кто? Нет. С чего вы взяли?

– Возможно, кто-то, не пожелавший представиться.

– Мне никто не звонил, – взвизгнул он, испуганноогляделся и стал сползать с табурета. Я легонько ухватила его за плечо.

– Артурчик, если говорят “а”, стоит сказать “б” иливовсе рта не раскрывать, в противном случае это выглядит очень подозрительно.

– Я.., да вы что.., я просто хотел…

– Иди, у тебя работы выше крыши. Мой телефон ты знаешь.

– Да, конечно, конечно.

Теперь он выглядел притихшим или сильно озадаченным ипо-прежнему испуганным. Кивнул мне и поспешно удалился из бара, при этом егослегка пошатывало.

– Вот псих, – в сердцах пробормотала я. Давить нанего в настоящий момент не имело смысла, чего доброго заработает инфаркт, а мнебери грех на душу, как будто их у меня и так недостаточно. С другой стороны,Черник – истерик по призванию, вечно чего-то боится и подозревает мир в злыхумыслах на свой счет. Сегодня он выглядел до того нелепо, что становилось ясно:что-то за этим есть. Не его фантазии, а некое событие, о котором он так и нерешился мне сообщить, хотя имел желание. Ну вот, загадал загадку, теперь ломайголову.

Однако голову ломать я не стала, выпила еще чашку кофе, инеожиданно на меня накатила лень, захотелось домой, на родной диван, вздремнутьчасик, а то и два, и пусть все катятся к черту со своими загадками. Я немногопотешила себя этими мыслями и отправилась к машине. При свете дня она мнепонравилась еще меньше, чем ночью, хотя и ночью вызвала острую жалость. Может,стоит походить на курсы вождения? Я обошла “Мицубиси" – седан по кругу,покачивая головой. В самый разгар самобичевания услышала за спиной густой бас:

– Это твой личный рекорд. – Повернулась и увиделаЛялина, начальника нашей службы безопасности, рослого мужика лет сорока пяти стакими ручищами, что ими впору гнуть подковы. Он насмешливо улыбался мне, стояв трех шагах от своего джипа, который выглядел как новенький, хотя Лялин ездилна нем уже лет шесть. – Так раздолбать тачку за полгода…

– Это моя тачка, – напомнила я.

– Конечно. Хочешь совет?

– Не хочу.

– Я так и думал. Однако, будучи старшим товарищем, немогу не напомнить, что садиться за руль…

– Вот только скажи что-нибудь по поводу моегопьянства, – перебила я, – и получишь в зубы.

– Это рискованно, – засмеялся Лялин.

– Ничего подобного, ты меня не тронешь. Деду это непонравится, а ты человек разумный. И осторожный.

– На самом деле я просто не в состоянии обижатьхорошеньких маленьких девочек.

– Кто это здесь девочка? – хмыкнула я.

– Ладно, – засмеялся Лялин, обнимая меня заплечи. – В моем возрасте начинаешь чувствовать себя папашей всех, кому напятнадцать лет меньше.

– “Хорошенькая” прозвучало как небесная музыка, –хихикнула я. – Последнее время только и слышу: “паршиво выглядишь”.

– Завистники. Идем, поговорить надо. Однако пошли мы нев офис, а устроились в машине Лялина.

– Единственное место, где можно говорить подушам, – вздохнул он. – Тачку только что проверили, так чторасслабься. По какому случаю Дед звал?

– Воспитывал.

– Как считаешь, что следует ждать от жизни?

– Ты имеешь в виду убийство?

– Конечно. Дед вызвал меня, как только ты покинула егокабинет.

– Странно, у меня сложилось впечатление, что убийствоего мало интересует.

– Он сказал, что ты одна справишься и подключатьсямоему ведомству нужды нет.

– Тогда о чем ты хотел поговорить?

– О тебе.