Всего одна мысль о том, что было между нами, — и я вскакиваю с кровати, чтобы подбежать к зеркалу. Мне нужно увидеть свое лицо: видны ли на нем следы первой ночи? Я замираю у зеркала и вижу круги под глазами, припухлые губы и какой-то новый, ранее не присущий мне взгляд — или мне это кажется…

Стук в дверь. Димка в гипсе, он и раньше-то никогда не выходил из своей комнаты по пустякам, значит, случилось что-то важное. Я забираюсь под одеяло и кричу:

— Входи!

— Привет! — медленно говорит Дима из-за приоткрытой двери.

— Ты чего?

— Марина звонила, — слегка запинаясь от волнения, произносит он.

— Что случилось?

— Долго. Очень долго звонила, — Дима продолжает действовать мне на нервы своим неторопливым волнением.

— Она тебе звонила? Зачем?

— Нет, — отвечает влюбленный брат и протягивает вперед руку, в которой держит мой телефон. Видимо, я забыла его в коридоре.

Мгновенно меня сковывает страх: он так стремительно разливается по моему телу, что я успеваю лишь мысленно сказать кому-то наверху, кто вроде как исполняет желания влюбленных дурочек: «Ну, пожалуйста!» Больше всего я боюсь, что Марк мне все еще не позвонил. «Ну, пожалуйста, пусть будет непринятый звонок от него, пожалуйста», — мысленно повторяю я и смотрю на экран.

Видимо, меня никто не услышал, — Марк не звонил и не писал. От Маринки десять звонков, от него — ни одного.

— Дима, уйди, пожалуйста, уйди, — говорю я и плачу.

Марк не нашел времени, чтобы порадовать меня. «Впрочем, — неубедительно утешаю я себя, — он ведь и улыбается, только если ему этого хочется, ради окружающих или из вежливости — никогда». Да, он такой. Я падаю лицом в подушку, перебираю воспоминания и, будто специально, постоянно натыкаюсь на такие, от которых меня душат слезы. Я — восемнадцатилетняя дурочка. Мазохизм — моя слабость.

* * *

— Ну, и каково это — заниматься сексом с моим братом, а? — кричит мне в ухо телефонная трубка.

— Марина! — Я зависаю в растерянности и понимаю, что вчера ночью видела нас она.

— Что — Марина, Марина… Я же предупреждала, это глупо — связываться с ним. Он, может, и не вспомнит никогда, что спал с тобой. Подумаешь, разочек! Та еще сволочь. Иногда просто убила бы…

— Марина!

— Видела его утром, говорю: как спалось? На-а-армально, — Маринка передразнивает Марка и театрально продолжает: — После этой своей умалишенной как с цепи сорвался. Думаешь, его интересуют наивные дурочки вроде нас с тобой? Нет, ему нужны взрослые тетеньки, с которыми интересно играть во взрослые игры. Он и их имена не успевает запоминать. А мы — так! Эскимо на палочке.

— Почему эскимо-то? — на автомате спрашиваю я.

— Потому что всегда в шоколаде и всегда таем от таких вот мальчиков, — она начинает смеяться, видимо, получая удовольствие от собственной «шутки».

— Слушай, и так тошно, — признаюсь я.

— Ну, ладно. В общем, трагедии не произошло, — принимается утешать меня Маринка. — Все живы и…

И тут мою единственную подругу уносит далеко-далеко, куда-то не ближе Марса. После своего первого парня она все на свете объясняет причинами физиологическими, считая их самыми важными. «Забей! Он сам — дурак. Купи белье красивое, меньше ешь и худей». Вот краткий список ее рецептов девичьего счастья. Она всегда так рассуждает, когда очередной объект ее страстной любви не отвечает взаимностью.

— Ты чего сегодня такая агрессивная?

— Да так…

— Кирилл?

— Ну, да… Улегся вчера спать, будто меня и нет на свете.

Утешив Марину, я включаю компьютер и брожу по сети в поисках ответов на вопросы, которых до минувшей ночи для меня не существовало. Да, прогноз неутешительный: если ты переспала с парнем в начале отношений, ничего хорошего не жди. Особенно — если этих отношений вовсе не было. Вбивать в поисковике: «Как к тебе относится парень, если он переспал с тобой на кухне на полу», мне не хочется. И без этого все понятно. «Вот так в одну прекрасную ночь осуществилась и одновременно рухнула моя мечта», — думаю я. Но все еще верю и стойко жду от Марка звонка…

* * *

Моей тоске исполняется ровно четыре часа, когда вновь звонит телефон. Если бы я ждала сообщения от бога о том, что меня зачислили в рай, радость моя была бы менее бурной. Номер мне незнаком, и это заставляет мое сердце биться еще сильней. Хотя куда уж сильнее… «Да!» — я нажимаю на кнопку.

— Алло, Юлия?

— Здравствуйте, да.

— Вы знакомы с Арсением Павловичем?

— С кем? Простите… А кто мне звонит?

— Извините, я из областной больницы. К нам поступил мужчина без сознания. В его кармане мы нашли записку с вашим номером телефона.

— Странно. Я не знаю никакого Арсения Павловича…

— Вы уверены?

— Да.

— Извините.

Я бросаю телефон на кровать и сама падаю вслед за ним. Почему, почему, почему? Когда ждешь того, что для тебя по-настоящему важно, в жизнь приходит то, чего ты вовсе не ждешь. Димка стучит чем-то за стенкой. Это монотонный звук его любовной тоски — так он страдает. Я беру теннисный мячик — напоминание о детстве — и бросаю его в стену. Тук. Ничто не сближает людей так, как совместная грусть. Эта мысль почему-то трогает меня до слез, и теперь неважно, почему я плачу, просто плачу. Подушка такая уютная, за окном и на душе холод, и мне так хочется спать. Тук-тук. Засыпаю…

Просыпаюсь я, свернувшись калачиком, в темноте. Видимо, ночью сильно похолодало. Мне не хочется ни вставать и идти куда-то, ни лежать, бездельничать и вновь мечтать, мечтать. Я вообще ничего не хочу, ведь моя вселенная рухнула: он не звонит. Чтобы заставить себя встать, я думаю о том, что новый день может принести мне новости о Марке. Наконец, совершаю подвиг — сонная и продрогшая, иду по прохладному полу в ванную. Впереди новый день, новые тревоги и новая грусть…

В школе все как обычно. Все события сегодняшнего дня можно описать одной фразой: «Я гипнотизировала телефон». И только после обеда он поддался моим чарам. Упрямая коробочка звонит тогда, когда я уже не жду.

— Это из полиции.

— Что случилось?

Первая мысль — Димка что-то учудил…

— Вы знакомы с Арсением Павловичем?

— Нет, но мне по этому поводу уже звонили из больницы.

— Да, да, я знаю, — заверяет мужской голос. — Но в любом случае мне с вами нужно поговорить.

* * *

Мы встречаемся в сквере недалеко от школы. Я сижу на скамейке и жую бутерброд. Живописная картина… примерная девочка с колбасой в ожидании кого-то там из полиции. От безделья я пытаюсь шуршать опавшей листвой. Однако все бессмысленно, ноябрь беспощаден: полусгнившие листья под ногами и хмурое небо над головой. Даже природа не помогает мне спрятаться от унылых мыслей, ее настроение еще более безнадежно…