сказать… мезальянс …Это ведь не потрахаться в гостинице, чтоб никто не видел, — смотрю на нее в упор. Ее щеки заливает румянец.

Помнишь? Да? Ты хотела меня…Хотела, я знаю. И я очень хотел…

— И хвалиться мной вряд ли получиться. Я не тусовщик, Лик. Мне некогда пускать пыль в глаза, притворяться тем, кем не являюсь, улыбаться и расшаркиваться на светских мероприятиям, если может ты это уважаешь…Я даже в кино хожу только на мультики.

— Слушай, ну уж если будет совсем невмоготу, можно и развестись, — она стреляет в меня, быстрым ответным взглядом, и я уловил-таки в нем не только смущение. — В конце концов, за это не сажают.

— Еще один развод, Лик, тем более скоропалительный, это гол в свои же ворота. А я не намерен проигрывать. Если конечно, мне Никитос не скажет сам, что хочет жить с матерью. Тогда, да. Сдам с рук на руки. Обниму, и буду ждать в гости.

— Я не подведу, Вадим.

— А как на счет секса? — снова прожигаю ее взглядом. Теперь и нежную шею заливает красными пятнышками. Вот, значит, как. Тоже об этом думаешь? Я очень даже не против, разделить с тобой свою постель. Ну и не только в кровати можно, конечно…Чувствую, что от этих мыслей у меня встает.

Черт тебя дери, Лика!

— Я…я, — заикается, пряча голову в плечи… — ничего менять не нужно.

— То есть?

— Ну если у тебя кто-то есть…

— А у тебя?

— Я свободна. У меня никого нет, — отворачивает лицо к окну. И становится почему-то еще краснее. Как будто сказала что-то постыдное.

Как? Как такое может быть? Такая роскошная девушка не может скучать одна! Или может? Или она не скучает? Просто берет то, что нравится?

— Так как на счет секса между нами? Что ты об этом думаешь?

— Я как-то не думала об этом…

— Такие вопросы надо решать на берегу, Лик. Каждый из нас должен понимать границы дозволенного. Что говорить, как смотреть, где можно трогать. Иначе совместное нахождение превратится в пытку. Вот, что тебя к примеру, раздражает? В бытовом плане, я имею в виду, — отломив ложкой кусок пирога отправлю в рот.

— Я ненавижу, когда во рту полощат чай. Ну знаешь, так из стороны в сторону быстро-быстро с отвратительным бульканьем гоняют, — смешно изображает поочередное движение надутых щек. — Когда грязную посуду копят… Еще, терпеть не могу, когда поднято сиденье для унитаза. Бесит прям! Что, блять, опустить что ли обратно, нельзя?! — немного понижает голос, и продолжает бодрым тоном. — Со всем остальным я смогу смириться.

Меня разбирает хохот, кусочек пирога, который был практически проглочен, снова подлетает в рот. Я закашливаюсь от смеха.

— Постучать?

— Не надо, — отдышавшись, выдержал паузу. — Ничем подобным мы не грешим. Рот полощем в ванной. И не чаем. Посуду не копим. А на унитазе у нас сверху — детское сиденье. Мы уже большие, все по-взрослому делаем, — я гордо стукнул себя ладонью в грудь. Не каждый в три с половиной владеет этим искусным навыком. Главное не провалиться, при проявлении самостоятельности! — Так что там с сексом?!

— Ну…ну… — сбежавшая было с лица краснота, снова возвращается, только теперь Лика глаз не отводит. — Я думаю, мы сможем решить все, так сказать, в процессе…если ты этого хочешь.

— Значит, принципиальных возражений — нет?

Прежде чем облечь в слова свое решение, она словно берет разбег — шевелит губами, нервно подергивает щеками и наконец выпаливает.

— Нет!

— Думаю, ясности мы достигли, — с легкой издевкой, подвожу итог, бросая взгляд на часы. Елки — палки. Час пролетел! — Я… — делаю паузу, на которой Лика, ей Богу задерживает дыхание, — согласен на твое предложение.

Чуть слышный выдох облегчения. На ее губах отражается неуверенная улыбка, в глазах — удивление. Словно, не верит.

— Поздравляю, девушка, теперь Вы официально, моя невеста. Кольца, правда, нет, но я исправлюсь. С бриллиантом не обещаю. Простите, скромная зарплата врача не позволяет, — улыбаясь, развожу руками

Да, вот такой вот я, с сыном, котом и кучей проблем. Богач! Правда трешка, от бабушки досталась. До зала руки так и не дошли. То денег нет, то желания, а то, хвост отваливается… Стоит пустой…Зато Никитос там на самокате круги наворачивает, и на стенах рисовать можно!

— Спасибо за оказанное доверие! — с нервным смешком Лика дернула подбородком, как белогвардейский офицер.

— Я думаю, для начала тебе нужно познакомиться с Никитой. Сходим куда-нибудь вместе погулять. Посмотрите друг на друга. Надеюсь, понравитесь. И будет нам всем покой и счастье.

9

Сказать, что я волновалась, это не сказать ничего! Я три раза переоделась, накрасилась, умылась и снова накрасилась. Десять раз расчесалась, в конце концов сделала хвост, взяла пакет, обулась и вышла на улицу.

Солнышко-то какое! Погода, после двух дней дождей, разгулялась. Птички щебечут. С каждым вдохом, настроение выравнивалось и появлялся боевой настрой. Все у меня получится, что я с маленьким мальчиком что ли подружиться не смогу?! Дети любят сладкое и игрушки. И то, и другое лежало внутри яркого бумажного пакета.

Вадима я сразу увидела на детской площадке в глубине парке. Он придерживал подмышки мальчика в панаме, карабкающегося вверх по перекладинам металлической загагулины. На вид ему было годика три-четыре. Его лицо сияло румянцем, высунутый язык говорил об усердии, а сосредоточенный взгляд из-под сведенных бровок, подчеркивал внешнее сходство с отцом.

Мне вспомнилось, как нам с Тенгизом нравилось висеть вниз головой, на таких же железных скелетах. До тошноты и упаду, кто кого перевесит. И меня совершенно не смущало, что мама или папа, перед тем, как брату отвалиться, наклонялись к нему и что-то шептали! А потом громко подбадривали:

— Держись, чемпион!

Ха, чемпион!

Слабак!

Увидев меня, Вадим приветственно кивнул, подхватил сына на руки, и изобразив пике самолета, под радостные визг, поставил на землю. Мальчик тут же запрыгал на месте, подняв руки вверх. Отец сделал отрицательный жест, и сжав его ладошку в своей направился ко мне, что-то объясняя.

Мое сердце забилось как сумасшедшее, и не в груди, а где-то у самого горла. Боже мой, я это делаю! Делаю! Еще один безумный шаг!

Первый, мне дался не просто трудно, а адски трудно. Он стоил мне придушенной гордости, и намотанному на кулак самолюбию. Сама не верю, что решилась на такое. Руки тряслись, голос дрожал, что-то, что раньше билось в груди, ухнуло в желудок, но я все-таки это сказала. Такой мучительной паузы, как после своего краткого «соло», что казалось, мир исчез во мраке, я никогда не ощущала. Вокруг