— Всего на неделю. На две максимум. У тебя места в избытке. Ты даже не заметишь, что она у тебя живет.

— Замечу, не сомневайся.

— Брось, Джек. Ты превращаешься в Квазимодо в этом доме. Тебе надо больше общаться.

— Мне нравится собственное пространство.

— Ну да, всем нам нравится собственное пространство. И ради Бога, не говори ей о своем пунктике. Ты ее испугаешь.

— О моем «пунктике»?

— О твоем целомудрии.

— Ах да, о моем пунктике.

— Кстати, ты как, продвинулся? В том, чтобы найти свою женщину?

— Нет. Я думаю приобрести аквариум с рыбками.

Кейт поставила свою кружку с кофе на стол и, выудив из вазочки что-то сильно напоминающее темно-зеленую наструганную кору, принялась жевать.

Джек поморщился:

— Что ты ешь?

— Морские водоросли.

— Зачем?

— Афродита родилась из пены морской.

Джек уставился на сестру непонимающим взглядом.

— Афродита, секс… Алло? Ты еще здесь?

— Ах да!

— И еще, конечно, есть сходство в составе человеческой крови, семени и морской воды. Отчасти научное, отчасти мифологическое подтверждение того, что все мы вышли из моря.

— Все. Мне пора, — оборвал сестру Джек.

— Я вышлю ей твой номер телефона по электронной почте, — крикнула ему вслед Кейт.

Джек остановился у двери.

— Что случилось с мистером Хартом?

— С мистером Хартом?

— Учителем химии. Они теперь вместе?

Кейт презрительно фыркнула:

— Нет. Кажется, он развелся и переехал в Атланту. А почему ты спрашиваешь?

— Грустно все это.

— Джек, говорю тебе как сестра, как человек, который тебя любит. Я думаю, тебе следует чаще бывать на людях.

Когда Джека бросила жена, это случилось как гром среди ясного неба. Однажды он вернулся домой и обнаружил, что жена вызвала грузовое такси и вывезла все, оставив Джеку лишь его длинный и неуклюжий, слишком громоздкий кофейный стол, их ортопедический матрас и его кота, которого она побрила и закрыла в микроволновке. «Ты оживляешь самое худшее во мне», — любила она повторять. Она любила говорить это после трудного дня, когда он массировал ее ступни и старался ее всячески поддержать, честно пытаясь вникнуть в ее проблемы и исполняя ее команды. Он пытался запомнить всех игроков, расставив их на поле по местам в соответствии со специализацией: менеджера компании «Сохраним родезийского ридж-бека», помощника менеджера, босса ее босса. Джек ходил с женой на ее корпоративы, после которых отвозил ее домой. На обратном пути она обычно сидела в машине, скрестив на груди руки, и говорила: «Ты был скучнее канцелярской скрепки». Она работала как заведенная, постоянно задерживалась допоздна, звонила заводчикам, рылась в Интернете, читала невразумительные инструкции, чтобы всегда быть на передовой. Он приносил ей чай и бутерброды с ветчиной и тихо прикрывал дверь, а затем ложился спать и мирно засыпал и просыпался только, когда она на цыпочках на рассвете заходила в спальню. Он раскрывал ей свои объятия, а она засыпала у него на груди — маленькое, худенькое дитя.

Джек не знал, что заставляло жену так выматывать себя, чем была вызвана эта непонятная ему потребность гореть на работе. Но это непомерное честолюбие с лихвой компенсировало отсутствие амбиций у него. Вопреки тому, что однажды сказал ему отец, мир «не был его устрицей». Он помнил, как давным-давно отец вывел его на задний двор, показал пальцем на луну и сказал: «Однажды ты будешь там». Он хотел сказать, что мужчины летят к звездам, а женщины в восторженном удивлении смотрят на них. Но в тех женщинах, что встречались на жизненном пути Джека, явно не хватало созерцательности. Они были все чертовски деятельны. Повернуты на своем деле. Каждая на своем. И все они в отличие от Джека имели в жизни цель. И проявляли завидную настойчивость в достижении ее. В колледже его подруга купила синий деловой костюм для интервью по поводу найма на работу и оказалась служанкой одной из самых преуспевающих фирм еще до того, как получила диплом. Джек окончил колледж на два года позже своих сокурсников и затем готовил «гранд фрапуччино» в кафе, дурача себя тем, что приобретает опыт, который потом использует при написании своего великого романа, в котором вскроет психологию американского мужчины.

Свою будущую жену Джек встретил на пляже во время фейерверка Четвертого июля. Морган была там со своими друзьями. Их компания расположилась на соседнем одеяле, и Морган заигрывала с Джеком, кидая в него пробками из-под шампанского. Случилось это в начале девяностых. Морган только что вернулась из путешествия по Африке и была без гроша. В те дни нервы ее были взвинчены до предела, и она была благодарна за любое физическое проявление привязанности. Они проводили вместе все ночи напролет, а утром расставались, как незнакомые люди. Днем Джек занимался тем, что писал для городской газеты, разоблачая руководство компании, ответственной за вывоз мусора, и подозрительные хобби губернатора, а Морган упорно работала над тем, чтобы сделать лучше собачий мир.

Многие бы решили, что вступать в брак в возрасте двадцати четырех лет рано для мужчины, но Джек считал себя вполне готовым к супружеской жизни. Он готов был личным примером доказать своим скептически настроенным друзьям, что такой ранний брак жизнеспособен. Зачем ждать, говорил он своим приятелям, когда знаешь наверняка, что нашел идеальную подругу: лучшего друга и любовницу в одном лице. Морган завладела его душой и телом. Ее свадебное платье было сшито из столь милого его сердцу струящегося шелка. И голубая подвязка под платьем тоже имела место. На Джеке был подержанный костюм, а сам он плакал на церемонии. Они танцевали так, что пот струился по их лицам. Гости завидовали их счастью. И их брачная ночь стала самой счастливой в его жизни.

Через три года все кончилось. Морган стряхнула его с плеч. Как вышедшее из моды пальто.

— Куда делась твоя любовь? — спрашивал он ее в длинных, тревожных письмах, на которые она никогда не отвечала. Ее любовь казалась такой бесконечной и прочной. Ее любовь была как громадная, восхитительная волна, подбросившая его на вершину блаженства, захлестнувшая его собой, едва не утопившая. Как могла она отступить в одночасье, укатить прочь? О, он пережил ее уход. Он даже наладил отношения с жизнью — осторожно вынул кота из микроволновой печи и купил подержанную мебель. Но он до сих пор не переставал удивляться: куда же уходит любовь?

Молли стояла на пороге квартиры Джека. Две плотно набитые матерчатые сумки покоились у ее ног.

— Привет, — сказала она.

Джек взмахом руки пригласил ее в дом. Молли протиснулась мимо него и плюхнула сумки на паркет. Джек стоял и молча рассматривал ее. Итак, вот она — роковая женщина среднеобразовательной школы имени Авраама Линкольна. Он ожидал увидеть роскошную массу волос, водопадом ниспадающую на плечи и ниже, фигуру в форме песочных часов и декольте, при взгляде на которое хочется восхищенно покачать головой. Но волосы у Молли были короткие и непослушные. Они торчали во все стороны. Если на ум и приходило какое-то образное сравнение, то разве что сравнение с колючей проволокой. Ее маленькая грудь под тесной короткой майкой не впечатляла, а слегка полноватый живот обращал на себя внимание разве что ввиду наличия сережки в пупке.