Эмили покачала головой:

– Нет, они не приёмные. И от этого мне ещё хуже. Я единственная не родная. У них есть мама с папой, а у меня нет.

Рейчел нахмурилась:

– Как же нет… То есть да, они не родные… Но ты действительно чувствуешь себя чужой? Я никогда не замечала, чтобы твои папа с мамой относились к тебе как-то иначе. Не так, как к сёстрам и брату.

– Да, я знаю. – Эмили вздохнула и пнула листик, валявшийся на тротуаре. – Но от этого только хуже. Если бы мне не нравилось быть Эмили Пероу, если бы я их не любила, я бы и не расстроилась, правильно? Я была бы только рада, что где-то у меня есть другая семья. Моя настоящая семья. Но я совершенно не рада. Я просто хочу быть собой. – Она шмыгнула носом, стараясь не расплакаться. – Поэтому меня и задело, когда Кейти сказала, что я какая-то странная. Я действительно странная. Теперь я не знаю, кто я.

Рейчел издала звук, который Эмили никогда не слышала от неё раньше. Что-то похожее на яростный рык. Это было так неожиданно, что Эмили рассмеялась: как будто ты гладишь пушистого кролика и он вдруг на тебя зарычит.

– Если она ещё раз скажет что-то подобное… – голос у Рейчел звенел от ярости, – я даже не знаю, что я с ней сделаю. А если она обзывает тебя вонючкой, на это есть очень простой ответ. – Она приобняла Эмили за плечи. – Мы скажем Кейти, чтобы она надела мешок себе на голову. Чтобы не пугать народ.

Эмили зевнула и сонно моргнула – она чуть не заснула, Рейчел пихнула её локтем:

– Эмили, просыпайся. Мы почти приехали. Миссис Донт уже завела речь на тему «Надеюсь, на этот раз вы не станете изображать из себя диких обезьян, как на ферме в прошлом году». Ей вряд ли понравится, что кто-то дрыхнет, когда она проводит воспитательную беседу.

– Я не спала, – пробормотала Эмили. Автобус уже свернул на стоянку перед музеем. Эмили попыталась сосредоточиться. Эту экскурсию им устроили для урока литературы, для творческого сочинения. Нужно выбрать картины, которые им понравятся – «найдут отклик в душе», как говорит миссис Донт, – и придумать по ним свои собственные истории. Эмили заранее настроилась на то, что сочинение у неё не получится. Она ни капельки не сомневалась, что какую бы картину она ни выбрала, в её истории непременно возникнут какие-то фантастические детали, совершенно не связанные с картиной. У неё никак не шли из головы те чудесные преображения, которые так поразили её в тот вечер, когда она узнала правду о своей семье. Крылья Юлы и Лори. Огромные, сверкающие глаза мамы. Огненно-рыжие волосы и полупрозрачная кожа Стрижа. Нечеловеческий облик папы.

Когда с тобой происходят такие волшебные вещи, трудно выдумывать что-то ещё. Если Эмили просто опишет свою настоящую жизнь за последние дни, миссис Донт наверняка скажет, что у неё слишком бурное воображение.

В музее было прохладно. Это немного взбодрило Эмили, которую и вправду слегка разморило в душном автобусе.

– Какой он огромный, – пробормотала Рейчел, и её голос звучал встревоженно. – Здесь, наверное, несколько тысяч картин. И как из них выбрать одну?

– Да, он огромный, – согласилась Эмили, изучая карту музея в буклете, который ей выдали при входе, как и всем остальным. Судя по карте, это был не музей, а настоящий лабиринт. – Но миссис Донт говорит, мы должны оставаться на первом этаже. Так что несколько тысяч сокращаются до нескольких сотен.

Она улыбнулась. Просторные, светлые залы музея уже подняли ей настроение.

Эмили и раньше бывала в музеях и картинных галереях. Её мама не пропускала ни одной новой выставки и пыталась приобщать к изобразительному искусству всех своих детей, но Юла, Лори и Стриж вечно ныли, что им это неинтересно. Только Эмили с удовольствием ходила с мамой на выставки. Это было их особое время, предназначенное только для них двоих. Часто после музея они возвращались домой и ещё долго сидели в мастерской у Евы – по-прежнему только вдвоём, – пили горячий шоколад и рисовали. Ева делала эскизы новых красивых нарядов, а Эмили сидела на полу под маминым портновским столом и рисовала всё, что придёт в голову, цветными карандашами на огромных листах бумаги.

Ева однажды сказала, что она очень рада, что хотя бы один из её детей разделяет её страсть к искусству. Эмили задумалась. Она явственно слышала в голове мамину реплику из того разговора, когда Стриж заявил, что он лучше съест дождевого червя, чем снова пойдёт в музей. Хотя бы один из моих детей… Мамин голос звучал непритворно. Эмили улыбнулась. От этого воспоминания её сердце наполнилось тихой радостью. Всё-таки в чём-то она мамина дочка. Да, её любовь к рисованию не унаследована от Евы, но Эмили провела много часов в маминой мастерской и училась рисовать, копируя узоры на тканях, с которыми работала Ева. С самого раннего детства. Сколько она себя помнит. Можно сказать, она выросла в маминой мастерской, впитав в себя её творческую атмосферу. Это ведь тоже считается, правда?

Конечно, считается. Если бы Ева сейчас была здесь, она бы велела Эмили забыть о листочках с вопросами викторины, которые им раздала миссис Донт, и просто ходить от картины к картине, пока не найдётся такая, которая сразит тебя с первого взгляда. Эмили решила, что мама была бы права, но ей не хотелось получить двойку за невыполненное задание. Если они вдвоем с Рейчел быстро ответят на все вопросы, потом можно будет спокойно смотреть картины, не отвлекаясь на всякую ерунду. Эмили прочла первый вопрос.

– Кажется, мы не в том зале.

Чтобы ответить на все вопросы, им пришлось обойти почти весь этаж, и когда они закончили с викториной – сосчитали количество детей на семейных портретах, записали имена лошадей, нашли всех улиток на натюрмортах, – даже Эмили стало подташнивать от живописных полотен.

– Готово! – радостно завопила Рейчел, записав на листочке последний ответ. Они с Эмили свалились без сил на деревянную скамейку, стоявшую посреди зала.

– А нам ещё не пора на обед? – спросила Рейчел с надеждой.

– Нет. – Эмили взглянула на часы и вздохнула. – У нас ещё час до обеда. Нам же сказали, что обедать мы будем попозже. Перед самым отъездом. Хочешь, пойдём поищем картины для сочинения?

– Не хочу. Но придётся. – Рейчел нехотя поднялась со скамейки. – Ты уже что-нибудь присмотрела?

Эмили медленно покачала головой, но она не слушала Рейчел. Что-то её захватило. Ощущение было смутным, но всё же настойчивым. В неё словно что-то вцепилось и тянуло куда-то: взывало к ней, обращаясь к той крошечной частичке магии, что поселилась в её душе. Эмили огляделась, пытаясь понять, что это было.

Ее внимание привлекло яркое пятно цвета в соседнем зале. Нет, даже не в соседнем зале, а в следующем за ним. Кусочек сверкающего голубого цвета, напоминавшего крылья бабочки.

Эмили улыбнулась. Теперь, когда она подумала о бабочках, она их увидела: крошечных голубых бабочек, искрящихся, словно пылинки на солнце, под лампой прямо у неё над головой. Бабочки устремились в тот дальний, зал, будто приглашая Эмили следовать за ними.