две дочери чуть моложе вас будут. Девки справные, с виду вроде ловкие. Я ему скажу, мол, пусть приходят.

— Да, пускай. Взгляну на них.

В тавернах я, по правде сказать, бывала нечасто. Денег лишних никогда не водилось. Разве что с Элти заходили по праздникам, или менестрелей послушать. Некоторые не соглашались выступать на улицах и приходилось тратиться в заведениях. Как же без музыки и песен прожить? С тоски подохнуть можно — никакой радости.

— Еще скажи, Терк, нет ли в городе сейчас музыкантов?

— Вот этого не знаю, госпожа. Но, сдается, должны быть. А вы разве пригласить хотите?

Я кивнула, размышляя во сколько это станет. Если уж открывать таверну заново, то только так, как делал дядюшка. Двадцать лет назад он распахнул двери «Кота и лютни», а закрылись они только с теткиной смертью. Женива была экономной, лишний раз на музыку не раскошеливалась. Зачем, если и так придут есть и пить? У меня же шансов не оставалось. Кораблей в порту пока немного, а моряки народ шумный, им веселья подавай. Местных в таверны разве что элем и музыкой заманишь — поесть и дома могут, дешевле выйдет.

— Надо бы пригласить. Не сидеть же в день открытия в тишине.

— Как прикажете, госпожа, — Терк улыбнулся. — Завтра в город выйду и разузнаю, есть ли кто на примете. Не печальтесь, придумаем что-нибудь.

Поздно уж печалиться. Я-то думала, что последний раз колени дрожали в первый день в приюте. Меня двенадцатилетнюю тогда оставили в общей спальне с другими девочками. Те были старше, сильнее и церемониться не собирались. Вещи, купленные еще матушкой, очень им по вкусу пришлись. Я даже слова против сказать не успела, как их принялись в разные стороны растаскивать. Кинулась, конечно, защищаться, а толку? Оказались битой и исцарапанной, а потом еще и в подвал на целый день угодила за плохое поведение.

— Скажи-ка, Терк, я вчера на крыльцо вышла постоять немного и встретила кого-то из горожан. — Высокий такой мужчина, светлые волосы, в черном плаще. Остановился и спросил, откроется ли таверна. Судя по всему, маг. Может, кто из постоянных посетителей?

Терк задумчиво пожевал губами.

— Кто ж знает, госпожа Сорель? Я с магами знакомств особенно не вожу, да гостей редко вижу. Вы у Кайры узнайте — она в зале с посетителями встречалась. Покойная госпожа Женива часто прислуживать посылала.

Незнакомец почему-то никак не шел из головы. То ли потому, что заметил дар, то ли повеселил своей ошибкой. Нехорошо выйдет, если он один из городских начальников или каких благородных господ. Как бы я своей насмешкой проблем не нажила. Хотя разве важные люди в одиночку по дорогам разъезжают? Обычно охрану и свиту с собой берут. Надо бы у Кайры спросить.

— Ты на кухню, Терк? Передай Марте, пусть ужин накрывает. Поздно уже.

При мысли о завтрашнем дне становилось дурно. Хотелось закрыться в спальне, спрятаться под кровать как в детстве и не выходить, пока не истечет положенный год. Таверна станет моей, я ее продам и не пойду с самого утра на рынок просить милости торговцев, которым тетка изрядно задолжала.

Снаружи прогрохотала карета и громко залаяла собака. После шумной столицы Леайт казался вымершим. Любой звук здесь становился различимым. Я нарочно велела Кайре зажечь в зале побольше свечей, хотя стоило бы экономить. Оставаться одной в просторной комнате не по себе. Слуги занимались своими делами и заходить не спешили. Только огонь гоготал в камине, набросившись на свежие дрова.

Когда я вытащила очередную учетную книгу, что хранилась за стойкой и велась с целью подсчета запасов спиртного, в дверь постучали. Железное кольцо ударило так громко и глухо, что я подскочила, схватилась за сердце и помянула темных богов в их подземном обиталище. Кого принесло вечером в закрытую таверну?

Кроме меня открыть некому. Да и разве не хозяйка дома должна это делать? За прошедшие три дня я чувствовала себя кем угодно(чаще всего непроходимой тупицей), но не владелицей «Кота и лютни».

— Добрый вечер, госпожа.

Мужчина, стоявший у порога, был одет в дорожный плащ. Грязный и порядком изношенный, насколько я могла разглядеть. Рядом с ним совсем юная девица. Кажется, она замерзла, а потому дрожала.

— Добрый вечер, — ответила, кутаясь в длинную теткину шаль. Гордость гордостью, а мерзнуть без собственных теплых вещей не хотелось. — Что угодно?

— Мы с дочерью едем из Крирейна. Нам нужны стол и ночлег.

Я окинула нежданных гостей взглядом и постаралась сохранить важный вид. Хозяйка таверны должна выглядеть серьезной и строгой, а не девчонкой, которой от страха хочется хлопнуть дверью и убежать.

— Прошу прощения, господин, но мы закрыты. Ниже по улице вы найдете постоялый двор. Доброй вам ночи.

— Нет уж, — проскрипел мужчина, не позволяя закрыть дверь. — Послушай, милочка, я только оттуда. На постоялом дворе ни единого места.

— Так идите в порт — там есть гостиницы.

— Вот что, — повысил голос гость. — Я тебе не пес паршивый, чтоб прогонять пинком под зад. Моя дочь нездорова и едва на ногах стоит. Зови хозяина, не то сам позову!

Влажные от мелкого дождя волосы налипли мужчине на лоб. Глаза горели неподдельной решимостью. Он и шага не сделает, пока не получит, что хочет. На миг я оробела и готова была отступить назад, пропуская в зал.

— Я здесь хозяйка, — постаралась, чтоб звучало ровно и не пискляво. — Таверна закрыта. Но раз говорите, что дочь больна.

Наставницы учили оказывать помощь нуждающимся. Травницы — не лекари, но также поклоняются Лорхане, богине милосердия и целительства. Именно ей была принесена первая клятва после зачисления на начальный курс.

— Вот как? — хмыкнул мужчина. — Хозяйка, значит?

У девушки рядом с ним мелко дрожали губы, а лицо было белее стены.

— Дайте вашу руку, — попросила я.

— Э, нет, — остановил мужчина. — Это что за фокусы? Хозяйка или нет, сначала гостей бы нужно впустить.

— Впущу, если не врете, — твердо проговорила я. — Давайте руку, госпожа. Я знаю, что делаю, не бойтесь.

Узкая ладонь, меньше моей собственной, оказалась горячей. Есть сотня причин, отчего поднимается температура тела. Но сейчас я сразу ощутила присутствие болезни. Пока еще слабое, но способное усилиться, если не оказать помощь.

— Магичка что ли? — недоверчиво произнес мужчина.

— Травница. Что ж, входите. Комнату и ужин для вас найдем.

— Благодарю, госпожа.

Мужчина неприязненно покосился и вошел. Его дочь прошагала следом и бросила какой-то странный взгляд. Болезненный и затравленный, будто загодя просила прощения.

В зале Марта уже начала накрывать на стол. Увидев гостей, она обрадовалась и принялась хлопотать о еде. Терк