Эдди пришло в голову, что есть и третий вариант: можновзобраться наверх.

Он повернулся к дереву, о которое опирался спиной. Это былаогромная вековая сосна, бесспорно, самое высокое дерево в этой части леса. Еепервая ветвь развернула свой зеленый перистый веер в восьми футах от земли.Эдди снял револьвер с курка, сунул за пояс штанов, подпрыгнул, ухватился заветку и лихорадочно подтянулся. За его спиной вновь зычно взревел ворвавшийсяна поляну медведь.

Молодой человек так или иначе непременно стал бы егодобычей, и висеть бы тогда кишкам Эдди Дийна веселыми яркими нитями на нижнихветвях сосны, если бы в этот миг медведь опять не расчихался. Подняв на местебывшего костра черную тучу пепла, зверь замер, согнувшись чуть ли не вдвое иуперев передние лапищи в огромные ляжки, отчего на мгновение сделался похож настарика в шубе – на простуженного старика. Он чихал и чихал – АП-ЧХИ! АП-ЧХИ!АП-ЧХИ! – и от его морды летели мириады паразитов. Горячая струя мочи биламежду лап в кострище, с шипением размывая россыпь угольков.

Не тратя попусту дарованные ему несколько дополнительныхрешающих секунд, Эдди с обезьяньим проворством взлетел на сосну, остановившисьлишь раз, чтобы убедиться, что револьвер по-прежнему крепко сидит за поясом егоштанов. Эдди владел ужас; он уже наполовину убедил себя, что погибнет (чего жеи ждать, когда рядом нету Генри, который бы Приглядывал за ним), – и все равнов голове у юноши клокотал безумный смех.

"Положение безвыходное, – подумал Эдди. – Не хило, а,фанаты? Загнан на дерево Медведзиллой".

Тварь снова подняла голову – солнце короткими ослепительнымивспышками заиграло на вращающейся штуке меж ее ушей – и атаковала дерево Эдди.Высоко занеся лапу, медведь ударил, намереваясь сшибить молодого человека ссосны, как шишку. Эдди перемахнул на следующий сук. В тот же миг огромная лапапереломила ветку, на которой он только что стоял, пропоров и сорвав с Эддиботинок. Ошметки разодранного надвое башмака отлетели прочь.

"Ничего-ничего, все нормально, – думал Эдди. – Еслихочешь, Братец Медведь, забери оба. Чертовы штиблеты все равно давносносились".

Медведь заревел и хлестнул по дереву, оставив в древней кореглубокие раны, из которых потекла прозрачная живица. Эдди, не останавливаясь,судорожно карабкался вверх по редеющим ветвям. Осмелившись мельком глянутьвниз, он уперся взглядом прямо в мутные глаза медведя. Фоном для запрокинутойголовы зверя служила поляна, превратившаяся в мишень с грязным пятномраскиданного кострища вместо яблочка.

– Промахнулся, гнида косма… – начал молодой человек, и тутмедведь, не опуская головы, чтобы видеть Эдди, чихнул. Эдди немедленно залилогорячей слизью, замешанной на тысячах белых червячков. Они отчаянно извивалисьу него на руках, на рубахе, на шее и на лице.

Пронзительно вскрикнув от неожиданности и отвращения, Эддипринялся прочищать глаза и рот, потерял равновесие и едва успел вовремязацепиться сгибом руки за соседнюю ветку. Удерживаясь таким образом, онотряхивался, ожесточенно, всей пятерней, стирая с себя как можно больше кишащейчервями густой мокроты.

Медведь взревел и снова ударил по дереву. Сосна раскачивалась,словно мачта в шторм… но новые царапины появились по меньшей мере семью футаминиже той ветки, в которую что было сил упирался ногами Эдди.

Червяки издыхают, понял молодой человек. Должно быть, ониначали гибнуть, едва покинув зараженные трясины в теле чудовища. От этой мыслиему немного полегчало, и он опять принялся карабкаться вверх по сосне. Черездвенадцать футов Эдди остановился, не рискуя подниматься выше. Ствол сосны,диаметр которого у подножия составлял, вероятно, добрых восемнадцать футов,здесь имел в поперечнике не более восемнадцати дюймов. Эдди распределил свойвес между двумя ветвями, но он чувствовал, как обе они пружинисто гнутся подего тяжестью. Отсюда, с высоты птичьего полета, открывался вид нарасстилающийся внизу волнующийся ковер леса и западные предгорья. При иныхобстоятельствах этой картиной стоило бы насладиться без спешки.

"Крыша мира, мамочка", – подумал Эдди. Он опятьпосмотрел вниз, в запрокинутую медвежью морду, и на мгновение все мысли из егоголовы вытеснило чистейшее изумление.

Из черепа медведя что-то росло – что-то, похожее, с точкизрения Эдди, на маленький радар. Устройство это судорожными рывкамиповорачивалось, пуская солнечные зайчики, и слышно было, как оно тоненькопоскрипывает. Эдди, в свое время успевший сменить несколько старых машин (изтех, что заполняют стоянки для подержанных автомобилей и на ветровом стекле уних шампунем выведено "ДЛЯ ВАС, УМЕЛЬЦЫ!"), подумал, что скрип,издаваемый этим устройством, – это скрип подшипников, которые следует поскореесменить, не то их заест раз и навсегда.

Медведь протяжно заворчал. Из его пасти густыми хлопьямиполезла кишащая червями желтоватая пена. Если до сих пор Эдди не доводилосьзаглядывать в глаза полному безумию (сам он, не единожды оказывавшийся нос кносу со стервой мирового класса Деттой Уокер, считал иначе), то он смотрел вних сейчас… но, к счастью, чудовищную морду отделяло от него добрых тридцатьфутов, да и смертоносные когти при всем старании футов пятнадцать не доставалидо его подошв. И в отличие от деревьев, на которых медведь срывал свою злобу подороге на поляну, эта сосна сухой не была.

– Безнадега, милок, мексиканская ничья, – пропыхтел Эдди. Онутер потный лоб липкой от смолы рукой и стряхнул грязь вниз, в мордустрашилищу.

Тогда существо, которое люди Древнего Племени звали Мьяром,громадными лапами обхватило дерево и затрясло. Сосна заходила из стороны всторону, как маятник. Вцепившись в ствол и сощурившись так, что глазапревратились в угрюмые щелки, Эдди держался изо всех сил.

У края поляны Роланд внезапно остановился. Восседавшая унего на плечах Сюзанна, не веря своим глазам, уставилась на открытоепространство. На другой стороне прогалины, у подножия дерева, под которым онитри четверти часа назад оставили Эдди, стоял зверь. Сквозь полог ветвей итемно-зеленой хвои Сюзанна видела его туловище лишь мельком. Возле ступничудовища лежала вторая портупея Роланда. Сюзанна увидела, что кобура п??ста.

– Боже мой, – пробормотала она.

Испустив надсадный, по-бабьи визгливый рев, в которомзвучала горькая жалоба, медведь затряс дерево. Ветви заметались, точно подсильным ветром. Взгляд Сюзанны скользнул вверх, и у макушки сосны она увиделатемную фигурку. Эдди цеплялся за ствол ходившего ходуном дерева. У нее наглазах рука молодого человека сорвалась и исступленно зашарила по воздуху впоисках опоры.

– ЧТО БУДЕМ ДЕЛАТЬ? – крикнула Сюзанна Роланду. – ОН ЩАССТРЯХНЕТ ЕГО! ЧТО БУДЕМ ДЕЛАТЬ?

Роланд попытался задуматься над этим, но то странноечувство, которое теперь не покидало его ни на минуту, вернулось, словно бы ещесильнее обостренное напряжением. Стрелку казалось, что в его черепной коробкепоселились два человека, каждый – со своим набором воспоминаний. Когда эти двоезатевали спор и каждый настаивал на том, что именно еговоспоминания подлинные,Роланду казалось, что его раздирают надвое. Он сделал отчаянное усилиесоединить эти половинки и преуспел… по крайней мере, временно.