непросто. И, опять же, это всего лишь мои домыслы. Спросить напрямик я не осмелилась.

— И совершенно напрасно. Речь-то шла о здоровье ребёнка. Так что, зря ты поделикатничала. Но у тебя будет возможность исправить оплошность. Владимир приедет вечером…

— Сегодня? — всполошилась Александрина.

— Санчик, — деловито проговорила подруга, — косметичка у тебя при себе, одежда свежая, в палате чисто. Что ещё требуется? Успокоительное принести?

— Лор, спасибо, — тихо рассмеялась Александрина в ответ на безобидную подколку Ларисы. — Я в порядке.

* * *

Владимир заявился в шестом часу вечера, наделав бесшумный переполох в отделении. Оказавшийся в коридоре медицинский персонал и кое-кто из пациентов с восторгом, на грани зависти, наблюдали за мужчиной с огромным букетом разноцветных флоксов, не меньше метра в диаметре.

Об этот самый букет Лариса споткнулась, обнаружив на полу возле двери, когда зашла к подруге после непродолжительного пребывания Пустовалова.

— Ну, зачем так, — присела она на постель, вплотную к рыдающей в подушку Александрине. — Цветы точно не виноваты, — тихо добавила Лариса. — Санчик, прекрати истерику и объясни, что произошло, — с ласковой настойчивостью попросила подруга.

— Разумеется, цветы не виноваты, — повернула к ней залитое слезами лицо Александрина. — Они всего лишь выглядят как букет на могилу нашего ребёнка, — с озлоблением проговорила она, усаживаясь в кровати.

— Перестань, — обняла её Лариса, оглаживая по волосам. — Было бы из-за чего расстраиваться. Скажи, пожалуйста, а что он должен был принести, если не цветы?

— Лор, — всхлипнула в руках подруги Александрина, — мне показалось, что он рад случившемуся. Правда. Не перебивай, дай сказать. Цветы дарят, когда забирают из роддома. А тут… Совсем не к месту. Принёс бы, я не знаю, пирожное какое-нибудь. Но только не цветы. Вот смотри, Виталий, совсем посторонний человек, которому я, грубо говоря, по барабану, натащил кучу еды. Ходит каждый день. Согласись, как врача он мог бы отблагодарить меня как-то иначе. Ну, скажем, пришёл разок, принёс что-то нейтральное, например, фрукты, и привет.

— Зачем равнять этого мальчика с Пустоваловым? — мягко отстранила подругу на расстояние вытянутых рук Лариса. — Парень привык ухаживать за отцом. И прекрасно понимает, что питание в больнице не ахти какое. И потом, — пристально взглянула Лариса в лицо подруге, — мне показалось, что он к тебе неровно дышит.

— Ой, да брось ты, — отмахнулась Александрина. — Просто внимательный парень. И ты правильно говоришь, привык заботиться об отце. Но почему бы Володе не проявить хоть какой-то минимум заботы? Или он считает, что я без проблем могу всё себе купить, по-прежнему пользуясь его картой. Кстати, совсем забыла вернуть ему.

— Санчик, не могут же все люди быть одинаковыми. Пустовалов совсем другой. Уверена, что букет он купил, не задумываясь. А прийти к тебе в больницу с котлетами и бульоном ему бы и в голову не пришло. Так, ладно, а теперь, скажи, ты спросила Пустовалова о наследственных заболеваниях?

— Какое там? Совсем из головы вон. Он был настолько бодр и весел. Утверждал, будто ожидал увидеть нечто худшее. И очень рад, что ошибся.

— Санчик, он просто старался тебя подбодрить.

— Думаешь? — жалобно спросила Александрина.

— Ну, а как иначе, — ласково сказала Лариса. — Ты же сама говорила, что Владимир человек-праздник. Вот он и попытался организовать его для тебя в условиях больницы. Разве было бы лучше, если бы он принялся рыдать у твоей постели как в низкопробных мыльных операх? Надеюсь, — внезапно забеспокоилась она, — ты не устроила ему скандал?

— Нет, — потянулась к тумбочке за пачкой влажных салфеток Александрина. — Сдержалась. Всё самое гнусное, как обычно, досталось близким людям, — горько усмехнулась она. — Прости за истерику, пожалуйста!

— Близким людям не привыкать, — улыбнулась Лариса, потрепав подругу по волосам. — Я же люблю тебя, Санчик.

— Вот и он так сказал, — задумчиво проговорила Александрина. — Это меня и обезоружило.

— Он же вроде всегда называл тебя «Сандра», — засомневалась Лариса.

— И сейчас прозвучало «Сандра». Сказал, что любит. Поэтому растерялась и напрочь забыла, о чём собиралась спросить. Лорик, я ведь тоже люблю его. С ума схожу. Лор, а может, это случилось из-за меня?

— Что из-за тебя?

— Потеря ребёнка. Может, это я его не хотела? И Володя здесь ни при чём? А вдруг он проверял меня таким образом? — испугалась Александрина. — Нарочно сказал, будто расстаёмся на время, — объяснила она, видя недоуменный взгляд подруги. — Хотел увидеть мою реакцию. Лор, а вдруг сейчас он подумал, что я аборт сделала?

— Перестань чушь молоть!

— А если действительно так?

— Логвинова, — сердито назвала подругу по фамилии Лариса, — я всё-таки вынуждена буду пригласить на консультацию психиатра.

— Лорик, прости, — вытерла вновь набежавшие слёзы Александрина. — Сама не понимаю, что говорю. Я на самом деле подвисла, когда Володя сказал, что не испытывает ни радости, ни умиления по поводу отцовства. Это было настолько неординарно, что я не нашлась с ответом. Если бы он просто, как говорится, «поматросил и бросил» или же засомневался, что ребёнок его. Или сказал бы, что пока не время обзаводиться детьми. Но ведь ничего подобного не прозвучало. Только признание в любви и просьба расстаться на время.

— Кстати, — заинтересовалась Лариса, — это действительно прозвучало как просьба?

— Не совсем, — смутилась Александрина. — Скорее, как настойчивая просьба.

— Мотивация?

— Чтобы не погрязнуть в скуке.

— Хм, орущий младенец — это скучно?

— Это не интеллектуальное общение. Слёзы, сопли, памперсы и бутылочки — удел наёмной няни. На долю родителей должны оставаться: развитие личности малыша, его кругозора, талантов. Им следует показать ему мир и обеспечить достойное место пребывания в нём.

— Может, и не самые плохие перспективы, — в свою очередь смешалась Лариса. — Согласись, Володя вправе иметь свою точку зрения на воспитание детей. К слову, замечу, что с Арсением у нас с Мишей получилось именно так, хотя и невольно. Все бытовые заботы легли на твою бабушку Полину.

Вдобавок и всё остальное, о чём ты упомянула. Мы, как родители, подтянулись уже потом, ближе к школе.

— Как бы там ни было, — грустно заключила Александрина, — не осталось возможности проверить, прав ли Володя.

— Какие твои годы! Всё ещё впереди. Итак, Санчик, грустить не будем. Давай-ка лучше выберем, какие вкусности заказать Мише. У него завтра выходной. Он подъедет утром забирать меня и привезёт.

— Лорик, спасибо, моя хорошая, и тебе, и Мише! Не хочу пока ничего. Просьба одна: отнеси, пожалуйста, букет на мусорку.

Беспрекословно забрав цветы, Лариса не успела дойти с ними до выхода из отделения. Обескураженные таким кощунством, медсёстры и санитарки раздербанили флоксовый сноп себе на букеты.

В отличие от Виталия, приходившего каждый день, Пустовалов в больнице больше не появился. А через десять дней Александрину выписали.

*