смогла подобрать оригинальной фразы для начала, — сказала она, облачаясь в бирюзовое летнее приталенное платье — первое, что попалось ей под руку. — Если ты не против, — отважно глянула на мужчину Александрина, — пойдём в кухню или в гостиную. Очень хочется чаю, — пояснила она, прекрасно зная, что, после утоления любовного пыла, Владимир предпочитает находиться в обстановке идеального порядка или, скорее, в силу присущей ему непоседливости, просто нуждается в перемене места.

Судя по многозначительности твоего тона, — предположил Пустовалов, — мне потребуется кое-что покрепче. И это явно будет не кофе, — весело добавил он.

— Давай для начала озвучу, — сказала Логвинова, усаживаясь в кухне напротив возлюбленного, — а потом ты сам решишь, какой из напитков предпочесть.

— Я тебя слушаю, — сцепив пальцами руки, положил их перед собой локтями на стол Владимир.

— Володь, — растерялась Александрина, взволнованно откидывая пятернёй пряди волос от лица, — признаюсь, что, заводя этот разговор, чувствую себя героиней мелодрамы.

— Ну-ну, — снисходительно ухмыльнулся Пустовалов, — не стоит так усложнять. Побольше смелости, моя отважная Сандра! — подбодрил он. — Обещаю честно ответить на твой вопрос или просьбу.

— Скорее, сообщение, — осмелела Александрина. — Итак, перед тобой женщина с шестинедельным сроком беременности. Одним словом, будущая мать твоего ребёнка.

— Словосочетание, — поправил Владимир.

— Что? — переспросила поражённая его деловитым спокойствием Александрина.

— «Будущая мать ребёнка» — это словосочетание, а не одно слово, — спокойно пояснил Пустовалов.

— Ты упустил слово «твоего», — с трудом преодолевая раздражение, заметила молодая женщина. — Или у тебя сомнения на этот счёт?

— Ни малейших, — уверенно ответил Владимир. — Просто ожидал услышать несколько иное. Ну, да ладно. Надеюсь, узнав моё отношение к этому, ты получишь ответ на вопрос, который не прозвучал.

— Слушаю тебя, — копируя позу возлюбленного, уселась Александрина, выставляя сцепленные пальцами руки на стол.

— Мне тоже, — горько усмехнулся Пустовалов, — со своей стороны не хотелось бы выглядеть тупым персонажем из слезливых сериалов, бросающим женщину с ребёнком.

— Володь, — вспыхнула Александрина, — я просто хотела сказать…

— Сандра, дослушай, пожалуйста, — твёрдо перебил её мужчина. — Потому что сообщение я услышал и объяснений не жду. Мы оба взрослые люди, вполне способные осознавать свою ответственность за всё, что касается отношений. Ты не находишь?

— Разумеется. Извини, пожалуйста. Я слушаю.

— Так вот, прежде всего, ответственность за ребёнка я принимаю. Но… — многозначительно умолк Владимир, пытаясь оценить, насколько адекватна женщина в её состоянии и способна ли правильно воспринимать сказанное, — что касается всего остального… — Пустовалов снова взял паузу, подбирая слова. — Видишь ли, Сандра, — решительно и немного печально продолжил он, — я не способен испытывать умиление, подобно некоторым мужчинам. Есть такие, что заливаются слезами при одной только мысли, что станут отцом. Я не из них. И честно говорю об этом.

— Володя, — в тон ему, грустно произнесла Александрина, — питаю надежду, что за всё это время хоть немного узнала тебя. Поэтому умиления точно не ждала.

— Рад, что правильно меня поняла, — воодушевился реакцией возлюбленной Владимир. — Очень рассчитываю, что ответ на твой невысказанный вопрос тоже не прозвучит неожиданно. В таких случаях женщины обычно жаждут узнать, будут ли они вместе с отцом ребёнка.

Александрина промолчала, оставив предположение без комментария, поскольку озвученный мужчиной вопрос действительно беспокоил её.

— Опять же, постараюсь ответить предельно честно и, надеюсь, понятно. Мы будем вместе при двух условиях. Во-первых, не раньше, чем ребёнок достигнет двухлетнего возраста. А, во-вторых, если к тому времени ты сама этого пожелаешь.

— То есть, — изумилась молодая женщина, — сейчас мы с тобой расстаёмся?

— Ну, не буквально, — смутился мужчина. — Просто будем не рядом. Кстати, — развёл ладони в стороны Пустовалов, — что касается материальной стороны дела, тут без вопросов. Надеюсь, ты позволишь мне обеспечить достойный уровень жизни тебе и ребёнку?

— Как это будет происходить? — скривилась Александрина. — Раз в месяц станешь приносить мне конверт с деньгами? Или присылать с посыльным?

— Не надо, Сандра, прошу тебя, — вежливо, но решительно оборвал её Владимир. — Я не заслужил.

— Извини.

— Просто оставлю тебе карту. Пользуйся без ограничений. Если потребуется сверх того, позвони мне, буду пополнять.

— Номер телефона не сменишь? — снова не сдержалась Александрина. — Прости, — не дожидаясь отповеди Пустовалова, она прикрыла лицо ладонью.

— Принято, — спокойно сказал он. — Не волнуйся. Осталось ещё пояснить, почему сейчас мы будем существовать отдельно. Да-да, я не оговорился. Именно существовать. Во всяком случае, что касается меня. Я люблю тебя, Сандра. И мне будет очень непросто. У меня нет другой женщины, с которой я мог бы разделить свои увлечения, досуг, страсть, в конце концов. Но я справлюсь. И, полагаю, мне будет гораздо легче, чем тебе. Однако мы должны это сделать, чтобы не потерять друг друга совсем.

— Неужели сейчас ты испытываешь ко мне отвращение? — ужаснулась от своей догадки Александрина.

— Нет, конечно же, нет, — решительно отверг её предположение Владимир. — Я всего лишь пытаюсь оградить наши отношения от статичности. Вполне вероятно, сейчас ты станешь испытывать потребность в уютной обстановке, в покое. А это именно то, к чему я как раз питаю отвращение. Для меня недопустимо находиться в покое. От слова «уют» у меня нервный тик начинается, — тихо рассмеялся мужчина. — Мне требуется постоянное движение. И оно уж никак не связано со всеми этими вещами, которые люди привыкли считать умилительными. Совместные походы к врачу, снимки УЗИ на разных сроках, чашка какао к пробуждению, воздушные шарики при выписке, оформление с дизайнером детской комнаты. В общем, всё это я считаю несущественным.

— Разве быть рядом со своим ребёнком — это несущественно? — удивилась молодая женщина. — Чувствовать, как он любит и гордится тобой?

— Заслужить любовь ребёнка гораздо проще, чем ты думаешь, — вновь усмехнулся Пустовалов. — Достаточно искренне любить его мать. Вот с гордостью сложнее. Когда ты ничего не можешь оставить в наследство своим детям. Не банальную недвижимость, полдесятка крутых тачек и пригоршню семейных цацек, — пояснил он, заметив недоуменный взгляд Александрины, — а настоящее наследство. То, что не имеет ничего общего с пресловутым «уютом». Реальное наследство, Сандра, это движение, постоянный доход, живая субстанция, если хочешь. Это дело, в которое ты вносишь свою энергию, знания, в которое ты, в буквальном смысле слова, вдуваешь жизнь. Мой отец когда-то был в двух шагах от приобретения, так называемого, наследства. Во времена приватизации мастер пивного завода скупал у своих коллег акции. Те не знали, что делать с этими нарядными бумажками, а он знал. Отец взял в долг у кого только можно, продал свою дачу, машину и квартиру родителей, забрав их к себе. К моменту судьбоносного собрания акционеров у него было пятьдесят два процента акций. И что ты думаешь? Приехавшие из Москвы, совершенно незнакомые люди вежливо разъяснили ему: чтобы сохранить жизнь, он