должен отдать большую часть акций. Просто отдать. Ему оставили жизнь вместе с жалкими десятью процентами акций. И предложили должность исполнительного директора завода. Отец согласился. Он никого не кинул. Все долги со временем вернул. Родителям купил квартиру неподалёку, и они достойно доживали под хорошим присмотром. Но того дела, которое можно оставить в наследство детям, так и не приобрёл. Единственное, что ему удалось, сохранить для меня должность исполнительного директора. Впоследствии наш акционерный пакет вырос до двадцати процентов. Но это, увы, — грустно заключил Пустовалов, — довольно далеко от владения всем предприятием. Как ты знаешь, отец с матерью сейчас живут в Испании. Путешествуют по миру и выглядят вполне довольными жизнью. Тем не менее, знаю точно, отец не считает свою жизненную миссию выполненной. Что-то помешало ему, невзирая на знания, умения и упорный труд, исполнить её. Вот, — едва заметно вздохнул Пустовалов, — примерно такое у меня отношение к наследству. Но это, — улыбнулся он, как обычно, обаянием своей улыбки вызвав у молодой женщины учащённое сердцебиение, — своеобразное лирическое отступление. А что касается нас с тобой, ещё раз повторю, что, настаивая на временном расставании, я пытаюсь сохранить наши отношения, как бы парадоксально это ни звучало.

— Спасибо тебе, — собралась с духом Александрина, — прежде всего, за прямоту.

— Приятно, что ты оценила, — благодарно склонил голову в сторону Владимир. — Я действительно честен с тобой. Надеюсь, ты понимаешь, что для меня недопустимо зависнуть в состоянии покоя и, так называемого, семейного уюта. Это разрушит всё, вызвав скуку и отторжение.

— А как тебе представляется дальнейшая жизнь? — заинтересовалась молодая женщина. — Ну, когда ребёнку исполнится два года. Это ведь срок, который ты сам обозначил. Не так ли? Сможет ли малыш соответствовать твоим требованиям? А вдруг ему окажется не по силам и не в радость находиться в постоянном движении?

— Сандра, ты воспринимаешь всё буквально, — снисходительно улыбнулся Пустовалов. — Движение — это не только поездки по миру. Это заинтересованность множеством вещей; открытия на каждом шагу; необычайный кругозор, не ограниченный возможностями интернета. Вот что я имею в виду, говоря о движении. Мне по силам вовлечь туда нашего ребёнка. Это ведь главное, согласись. А вовсе не подтирание соплей, замена памперсов и поиски способов вызвать аппетит у малыша. Безусловно, это вещи жизненно необходимые. Но их вполне можно обеспечить, оплатив хорошую няню.

— Уверена, ты будешь замечательным отцом, — с неподдельным восхищением произнесла Александрина. — Я буду счастлива, если ты окажешься рядом с нами.

Банковскую карту Александрина обнаружила в кухне на столе уже после ухода Владимира, в очередной раз подивившись его деликатности.

Глава 4

Пять лет назад

Минуло две недели после объяснения Александрины с возлюбленным, когда к ней на приём в поликлинику пришёл Виталий. Как и два года назад, он явился без отца, со снимками и бланками результатов анализов.

— Врач на больничном, — огорошила его медсестра. — Если что-то срочное, приходите во вторую смену к другому неврологу. Если приём плановый, то лучше позвонить через неделю и записаться на другой день.

— А что случилось с доктором? — заволновался молодой человек.

— Забрали вчера на скорой прямо с работы, — недовольно буркнула медсестра, вновь углубляясь в бумаги, которые она перебирала перед тем как в кабинет заглянул пациент.

— В какую больницу?

— У вас совесть есть? — вскинула суровый взгляд на парня медсестра. — Собрались в больнице её доставать? Сказано вам, если срочно, к другому неврологу. Вам в приёме никто не отказывает.

— Я понял. Извините, — с вежливым спокойствием ответил Виталий. — До свидания! — попрощался он, аккуратно закрывая за собой дверь.

Вернувшись к тёте, куда он накануне приехал с отцом, парень попросил женщину приготовить угощение для доктора. Он уже знал, куда отвезли Логвинову, по дороге из поликлиники обзвонив три городские больницы. Пакет фруктов и овощей; куриный бульон в небольшом термосе с широким горлышком; кусок куриного мяса; минеральная вода и ломоть сладкого пирога с грушами, который тётушка приготовила к приезду родных.

* * *

— Логвинова — четвёртая палата, гинекологическое отделение, пятый этаж, — ответили в «Столе справок» на запрос Виталия.

— Спасибо, — направился он к телефону-автомату внутренней связи.

— Логвинова после операции, — сообщила медсестра, — из отделения не выходит. Посещения только по пропуску. У вас есть? Вы родственник?

— Родственник, — вовремя сообразил Виталий. — Но пропуска у меня нет. Я живу в деревне. Только сегодня узнал про больницу.

— Фамилия как?

— Лесных.

— Ладно, поднимайтесь. Я сейчас сообщу на пост, вас пропустят.

— Спасибо, — обрадовался Виталий.

Александрина, проснувшись наутро после операции, обнаружила рядом встревоженно смотревшую на неё Ларису.

— Как чувствуешь себя?

— Нормально, — тихо проговорила бледная молодая женщина. — Вполне сносно для пациента после выкидыша. Шанса не было? — настороженно спросила она.

— Санчик, — горестно сморщилась подруга, — неужели я бы не воспользовалась им! Ни малейшего, увы. Теперь восстанавливайся, — заговорила она уже бодрее, — набирайся сил, и — в отпуск.

— А на море-то можно? — жалобно спросила Александрина.

— Нужно, — уверенно подтвердила Лариса. — Вот загорать не стоит. И вообще, как можно меньше находиться под солнцем. Но это установка на все времена, а не только после больницы.

— Палата — «люкс», — привстав, огляделась Александрина.

— Да, — торопливо кивнула подруга, — пока не востребована. Если что, попробую договориться с Ириной, — сказала она, имея в виду заведующую отделением. — Переведём в двухместную. Вдруг на «люкс» кто-нибудь польстится, тогда Карпович не вправе будет отказать. Всё же пять тысяч в сутки.

— Не надо ни к кому в глаза лезть, — села в кровати Александрина. — Вот, возьми. Пожалуйста, оплати палату, на сколько потребуется.

— «Пустовалов», — удивлённо прочитала Лариса, забрав из рук подруги ка рту.

— Он… оставил… для достойного обеспечения матери и ребёнка. Теперь вот пригодилась таким чудовищным образом.

— Перестань, не накручивай себя.

— Лора, скажи, — снова жалобно спросила Александрина, — почему так произошло? Может, что-то не в порядке со здоровьем?

— Санчик, мы же с тобой обследовались, как говорится, вдоль и поперёк. Всё было в исключительном порядке. Ничто не предвещало.

— Да, — задумчиво согласилась Александрина, — и чувствовала я себя на удивление прекрасно. При полном благополучии и, вдруг, такое.

Не иначе, Володя постарался, — горько хмыкнула она.

— Ну, зачем ты так говоришь?

— Лор, он же его не хотел! Это сразу было видно! Володя — человек-праздник, фейерверк, круглосуточный салют. А ребёнок, по его мнению, — тоскливые будни и тошнотворный семейный уют.

— Он так сказал? — удивилась Лариса.

— Не буквально. Но, в его понимании, семье, где появляются дети, недопустимо менять свой образ жизни. Люди по-прежнему должны путешествовать; осваивать что-то новое; многим интересоваться; отыскивать новые увлечения, зачастую, экстремальные. Мне всё это тоже близко, но…

— Но, помимо