Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня был друг, Малёк. Высокий парень, с огромными кулаками, он был старше меня и попал в отряд уже после института. На гражданке успел поработать учителем физкультуры. Попал в отряд уже после института. Но, несмотря на институт и всю свою подготовку, «летал» не меньше нашего.
В учебке мы быстро потеряли вес и мышечную массу и стремительно превращались в «дрыщей».
Постоянное чувство голода. Наесться — невозможно. Тогда истинным деликатесом, просто гастрономическим экстазом для меня являлось гороховое пюре с килькой. Желательно, много-много этого пюре!
В начале занятий в учебной группе я сбросил вес до шестидесяти килограммов, хотя до армии весил в пределах семидесяти пяти. Постоянный бег, все время бег. Утром зарядка, после обеда кросс по маршруту краповых беретов (это 14 км) при изнуряющей жаре.
Но сильнее любой пробежки «доставали» коллективные джамбы (прыжки). Нас заставляли садиться друг за другом на корточки, класть друг другу руки на плечи и одновременно выпрыгивать по команде. По мне — самое неприятное физическое упражнение из всех возможных. После этого ещё приходилось бежать с «забитыми» ногами. Бывали случаи, когда у бойцов так сводило ноги судорогами, что «павших» приходилось нести. Я испытал это чувство только один раз. Плюхнулся прямо на жопу, так как ноги просто отказали. В таких ситуации лучше всего расслабить конечности на пару минут, чтобы прошла судорога, а потом продолжить движение.
Для моего товарища Малька таких проблем просто не существовало. Здоровый, наделённый от природы крепким костяком и большой бугристой головой, выносливый как верблюд, он без устали пёр по маршруту. Думаю, что в драке он мог составить конкуренцию любому спецназовцу. Не позволяли только традиции, негласно запрещавшие конфликтовать со старшим призывом. Остальным приходилось тяжелее, но мы все старались, карабкались как могли.
Конечно, хорошо, если у вас и до армии была спортивная подготовка. Но, скажу честно, даже без нее за полгода в спецназе из любого доходяги могут сделать нормально развитого солдата…
Бесконечные подтягивания — это ещё один из ритуалов посвящения. Даже в столовую мы не могли зайти не подтянувшись. Руки-макаронины и тощее мальчишеское тело совершали монотонный ежедневный обряд, по духу напоминавший шаманские камлания. И «пёрло» от этих «обрядов» не меньше, чем от любого зелья. Роль старика-шамана в медвежьей шкуре с блеском исполнял вечно орущий сержант Молчун.
Спортивный городок, расположенный неподалёку от столовой, стал для бойцов своеобразным языческим храмом. Огромные длинные турники напоминали культовые сооружения. И поверьте, более истовых прихожан, чем братишки-спецназовцы на турниках, не существовало ни в одной церкви мира!
Перед входом в столовую подтянуться пятнадцать раз. А затем, ещё пять раз. За спецназ!
С каждым месяцем мы все больше походили на бойцов и, что самое важное, начинали себя ощущать в шкуре бойца. Конечно, ты еще не смертоносное орудие уничтожения, киборг-воитель, скачущий на боевом коне с шашкой наперевес, но уже и не вчерашний нескладный подросток, засиживающий допоздна окрестные скамейки.
Значит, всё это было не зря! Нам давали базу, которая осталась на всю жизнь. По прошествии стольких лет, после всех моих прожарок, я, как на духу, могу это подтвердить!
Подготовка устроена так, что солдат, отмучившись полгода в УГСН, в дальнейшем сможет выдержать любые нагрузки и трудности. У него просто нет выбора: либо выработаешь иммунитет к напрягам, либо сойдёшь с дистанции. Так что весь этот пресс — своего рода «подзарядка» на всю жизнь.
Временами, нам казалось, что даже с военнопленными обращаются лучше, чем с нами. Особенно, когда от всей этой рутинной долбёжки накатывала колоссальная усталость, которая, в свою очередь, нередко погружала в пучины самой черной апатии. Сейчас понимаю, что нужно было только перетерпеть, ведь вместе с этим моральным давлением мы получали ценные знания, опыт и сноровку, которые потом не раз помогали в реальном бою. Из обычных маменькиных сынков мы превращались в хищников, пока — волчат, но система уже могла забросить нас в самое настоящее пекло.
Я кидал гранаты, ставил и снимал растяжки, стрелял из автомата Калашникова и пулеметов БТРа. Время пролетело быстро, как всегда и бывает, когда организм привыкает к тяжелой работе. И вот нам сообщили, что совсем скоро мы будем выдвигаться в Нальчик на горную подготовку. Оставалось как раз около месяца до завершения курса.
Мы уже заматерели. От гражданских парней не осталось ничего. Только имена и фамилии.
Однажды нам выдали вожделенные берцы[62]. Я не верил, что наконец-то сниму сапоги… Берцы оказались из той же самой кирзы. Назывались они «крокодилы» и, по ощущениям, были деревянными.
Выданные старые горки износил до нас не один призыв. На коленях красовалось по десять швов, цвет от многочисленных стирок стал белёсым, как у зимнего маскхалата. Но! Это всё же был настоящий войсковой «костюм горный ветрозащитный». Пришло признание, пускай еще довольно скромное. Мы теперь — спецназ! КМБшный прапорщик, пророчивший, что в отряде останутся только те, с кем можно будет выполнить любую задачу, оказался прав.
В поредевших взводах оставалось не более пятнадцати человек. Многие солдаты «позвонили» в несуществующий колокол морских котиков и ушли.
А меня ждал еще один бросок — горная подготовка.
После сборов и строевых смотров поезд увозил «избранных» в город-курорт Нальчик, столицу Кабардино-Балкарии. Там находилась часть внутренних войск МВД, в которой нам предстояло тренироваться.
На месте группа разместилась в пустующей казарме. Занятия начались с первого дня. Их проводил старший прапорщик — инструктор, мастер спорта международного класса по альпинизму. Дело своё он знал хорошо.
Мы бегали по горной местности, ходили на тактику и полевые. Нас готовили к восхождению на высоту.
Ещё раньше, мы учились вязать узлы и обвязки, переправлялись через горные реки. Вот тут я и понял, что нужна сила, когда ты тянешь свой вес через горную реку. Забивались все мышцы, и казалось, что еще немного и не выдержишь, разожмешь пальцы, рухнешь на камни. При этой мысли я вцеплялся как клещ в веревку и тянул себя через реку по фалу, что было сил. В эти моменты я частенько представлял себе сцены из столь обожаемых мной фильмов про Вьетнам. Видел себя карабкающимся по канату в кабину «Ирокеза»[63] под шквальным огнем гуков, уносившим ноги из очередной засады. Теперь картинки из детских фантазий обретали реальные очертания, приобретали выпуклость и плотность. Я буквально кожей постигал премудрости боевой подготовки, и это будоражило мое юное сознание похлеще, чем мысли о девичьих прелестях. Кто-то в армейке мечтает о женских сиськах, я же
