— А что мне будет за то, что я соглашусь поехать с вами?

Сгустившуюся тишину можно было потрогать руками и, возможно, собрать ложкой… Но мне было совершенно безразлично как на мнение семьи — оно у них вряд ли поменяется, — так и на мнение нона: наши дороги разойдутся и вряд ли когда-либо сойдутся вновь. А вот умирающая в снегу дракошка мне не безразлична. И раз уж мы идем в тот храм — пусть ищут мне ребенка!

— Прошу прощения? — нормальным голосом осведомился нон. — Что вам будет за то, что вы побываете там, куда нет доступа рядовым людям?

— Да, — я чуть струхнула и, как это всегда со мной и бывает, еще сильней обнаглела, — а что? Мне туда не надо, я уже год как замуж выйти не могу. Вы знали, что…

— Знал, — оборвал меня нон, — я ничего вам не дам.

— Значит, я никуда не поеду. Нет такого закона, чтобы не Предназначенную в горы увозить!

— Фике! — взвыла матушка в унисон с Кики.

Но я их проигнорировала. Жрец сверлил меня темным тяжелым взглядом, но уже через минуту сдался:

— Сколько? Тысяча, две? Благословение на счастливое деторождение?

Я все это послушала, а после спокойно сказала:

— Нет, по дороге к храму умирает маленькая дракошка, мы должны найти ее. Потратить столько времени, сколько потребуется, привлечь стольких людей, магов и драконов, сколько потребуется. В противном случае я не позволю вам себя использовать.

Нон опешил:

— Какая дракошка? Юная драконица?

— Какая там драконица, когда у нее чешуйки еще детские, — фыркнула я. — Малюсенькая дракошка.

— Вы сказали, у вас нет образования, — протянул нон, — как интересно. Откуда у вас связь с драконицей? Уж простите, но, в силу образования и происхождения, я не могу использовать ваш… вариант именования.

— Она мне приснилась, а после… После у меня появилось вот это. — Я показала ему запястье. — И учтите, я действительно могу запереть в себе магию.

Жрец замолчал. Он смотрел на мое запястье, на Кики, что вся изошла алыми пятнами (так, запомнить: мне краснеть нельзя), на старшую леди Дьерран и в итоге негромко проговорил:

— Позволите проверить?

— Разумеется, — кивнула я, — мы же деловые люди.

Нон мои слова проигнорировал и жестом подозвал к себе оробевшую Кики, затем приказал мне:

— Кладите ладонь на Вместилище.

А я, вызвав в себе то ощущение, которым меня накрывало при зарядке последнего накопителя, лишь сосредоточенно кивнула. Кики уложила поверх моих пальцев свою ладонь, и куб остался нем.

— Как это возможно? — оторопел жрец.

Он, положив свою руку на ладонь Кики, так придавил нас к кубу, что у меня от боли слезы выступили. Однако ж куб остался нем.

— Может, кровь использовать? — обеспокоенно произнесла старшая леди Дьерран.

И кто-то из иных нонов возмущенно прошипел, что Вместилище нельзя осквернять кровью. Я же порадовалась, а то они нацедили бы с меня пару мешков крови, и дракошка осталась бы в снегах.

— Объясните мне, прошу, — настойчиво повторил жрец.

— Уже год я каждый день заряжаю накопители для ткацких станков, — тихо проговорила я. — До изнеможения, до кровавых мушек перед глазами. Иногда получается так, что истощение наступает в процессе заряда, и тогда приходится рвать связь с накопителем. Что, признаться, не всегда у меня выходило. Но я научилась, жить-то хочется. Выгоревшие маги живут недолго и очень мучительно, сами знаете.

— Да, — медленно кивнул жрец.

— Фике, — потрясенно выдохнула старшая леди Дьерран, — Фике…

А я… Я даже не стала к ней поворачиваться. Мне стало все равно. Все мои мысли были только о дракошке, которая замерзала в снегах.

— Хорошо. Я лично возглавлю поисковую бригаду, — проговорил жрец. — Учитывая ваш контроль силы, юная леди Дьерран…

— Она не леди, — напомнила моя сестра.

— Для вас — быть может, — кивнул жрец, — но я ясно вижу, что юная леди Фредерика обладает запредельным контролем над собственной магической силой.

— Да, я тоже это вижу, — отстраненно проговорила старшая леди Дьерран.

Нон кивнул и вновь обратился ко мне:

— Позвольте узреть ваши воспоминания? Я правильно понимаю, что свет Искры коснулся леди Кристин в вашем присутствии.

— Да, — отрывисто произнесла я. — Но… Мне будет так же больно, как и тогда?

И пусть никто не верил моим детским воспоминаниям, я себе верила!

— Я мог бы оградить вас от проживания прошлого, но тогда… Тогда вы должны полностью мне довериться.

— Да, — выдохнула я, — да. Даже если это будет последнее, что я сделала в этой жизни, я хочу знать, что тогда произошло.

Меня заставили лечь рядом со Вместилищем и сразу предупредили: прошлое будет видимо на каждой грани, так что ничего утаить не удастся — слишком много наблюдателей.

— Мне скрывать нечего, — отрывисто произнесла я.

В висках появилось легкое покалывание, затем мозг будто подернулся ледяной пленкой, и на одной из граней я увидела двух смешных девчонок.

Одна в зеленом, вторая в голубом. Девочки мирно играли, вокруг них был раскинут защитный полог. Я сразу узнала наш сад, кусты роз и садовых гномов.

— Фике в зеленом, — негромко проговорила старшая леди Дьерран, — ее невозможно было обрядить в другой цвет. Кики же до той ночи предпочитала голубой.

Я прикипела взглядом к себе-малютке. Смешная, такая толстощекая, что кнопка носа едва виднеется. В этот момент затемненная картина прошлого осветилась золотисто-зеленым светом и…

— Искра упала на меня, — с горечью произнесла я. — Мои воспоминания не лгали.

Я-малютка закатилась страшным плачем, и в ту же секунду малышка-Кики сунула обе руки в окутавший меня свет. Что-то ярко сверкнуло, и я-малышка заплакала еще громче. Маленькая Кристин принялась заливисто смеяться, откуда-то прибежали родители, и я услышала свой приговор:

— Такая маленькая, а уже завидует сестре. Что нам делать, дорогой? Я ведь помню, как мои сестры издевались надо мн…

Куб погас.

— Ты приговорила меня, — я села, — приговорила, даже не разобравшись. Заклеймила завистницей двухлетнего ребенка.

— Трех, — тихо проговорила старшая леди Дьерран.

— Трех, — вздохнула, — да хоть четырех. Много ли дети понимают в этом возрасте?

— Собирайтесь, — отрывисто произнес помрачневший нон, — у нас истекает время.

— Вы что-то поняли? — нахмурился лорд Дьерран, стоявший до того молчаливо, что я его и не увидела. — Моим дочерям грозит беда?

— Дочерям? — Я залилась смехом. — Дочеря-ам, помилуй Мать Пресветлая, снизошел! А то все Фике-лгунья да Фике-завистница. Не надо мне. Ничего не надо. Нон, храмы ведь помогают неимущим?