подворачивалось под ногу, после чего путь неизменно завершался в луже. На базар ходить было бесполезно: донести покупки до дома не получалось (по крайней мере, в целости), потому что вороватые мальчишки непременно стремились поживиться за его счёт и порой не потому что голодали, а из вредности. Когда он замечал, что корзинка сильно полегчала, ловить кого-то за руку было поздно: оставалось только бессильно ругаться, на чём свет стоит.

Дома тоже было нелегко: даже воды себе налить не получалось без того, чтобы не своротить кувшин или кружку разок-другой со стола. Вскоре в избе не осталось ни одного целого предмета: какие-то богатырь расколотил случайно, и какие-то – в бессильной ярости. Не выдержал даже стол, сколоченный из толстенных досок. О содержании дома в чистоте и порядке и говорить не приходилось: повсюду была пыль, а все углы густо заросли паутиной.

Да и сам Финист с каждым днём выглядел всё менее презентабельно, волосы спутались, прежде аккуратная борода была всклокочена. Теперь он меньше всего походил на славного богатыря, а скорее на забулдыгу-выпивоху. Люди стали его сторониться, но не потому что боялись проявления богатырской силушки, а из-за его вида.

В конце концов, не выдержал и сам Мелёха. Как-то заглянув в избу к Финисту с чётким намерением «выяснить отношения» и обсудить, как быть дальше, застал бывшего богатыря на печи. Финист лежал лицом к стене и даже не поздоровался. Мелёха топтался на пороге, но внимания привлечь не смог.

– Финист, ты не серчай... – Мелёха мялся, не зная, как объяснить. Трудно было признаться в том, что решил уже давно: всё-таки не один пуд соли вместе съели, – только я это... пойду дело новое себе искать... не быть мне больше твоим помощником...

Финист не ответил и даже не обернулся. Он в отчаянии закусил зубами рукав рубахи, чтобы не разрыдаться от досады и душевной боли. Мелёха ещё постоял на пороге, но потом покачал головой и вышел. И больше не приходил.

Тот день ничем не отличался от всех прочих. Финист уныло бродил по городу – всяко лучше, чем лежать на печи и страдать. Жители, как всегда, обходили его стороной и даже не заговаривали. Он натыкался на предметы и стены домов, сворачивал на землю товары с прилавков на рынке, постоянно ронял корзину, отчего продукты рассыпались, а он даже толком не мог их собрать.

Уже смеркалось, но незрячему бывшему богатырю было всё равно: для него теперь вокруг всегда была ночь. В очередной раз натолкнувшись на препятствие и рассыпав покупки, он только и мог что разразиться бессильной руганью. И единственным человеком, кто искренне ему сочувствовал, была случайно оказавшаяся рядом Яга. Кто бы что ни говорил, а вот злой она точно не была.

Она укоризненно покачала головой, молча подобрала корзинку и принялась собирать раскатившиеся фрукты и овощи. Вдвоём они едва успели справиться с нелёгким делом, когда вдруг раздался резкий свист, а следом за ним – крики. В темнеющем небе промелькнули яркие всполохи, и в соломенный навес над их головами вонзились горящие стрелы. Тут же вспыхнул пожар; люди вокруг бегали и голосили, чуть не сбив бывшего богатыря с ног.

– Что за шум? – нахмурился Финист.

– Гости пожаловали! – испуганно вскрикнула Яга, вскочив на ноги. – Тебе лучше...

Договорить она не успела. Послышался быстро приближающийся стук копыт. Совсем рядом замелькали тени, мимо промчался верховой в странной одежде и тюрбане, подхватил ошарашенную волшебницу поперёк талии, затащил в седло – и был таков.

Но Финист, хоть ничего и не видел, навыков боевых не растерял. Протянув наугад руку и выдернув из ближайшего забора длинную толстую жердь, принялся размахивать ею, как двуручным мечом. Глаза ему отказали, но слух он пока не утратил. Первые двое противников, оказавшиеся на свою беду слишком близко, рухнули от сильных ударов и больше не поднимались (то ли и впрямь дух из них вышибло, то ли они посчитали за счастье притвориться мёртвыми, пока их не добил этот сумасшедший). А Финист крутил «восьмёрки» своим «оружием», сражая любого, кто пытался к нему подобраться. Подступиться к нему было невозможно без риска для жизни... Он успел положить своим дрыном уже с десяток врагов, но, к несчастью, против верхового пехотинец мог держаться недолго. В горячке боя Финист не расслышал приближающийся стук копыт, потом была резкая боль в затылке, и сознание потухло, как свечка.

Сильный попутный ветер надувал паруса небольшой посудины, которая бодро разрезала волны, спеша доставить свою ношу к чужим берегам. На палубе сновали чужеземные матросы, подгоняемые боцманом, а под ними, в трюме, пряталось награбленное добро: сундуки, бочки, оружие... и доспехи Финиста. Сам богатырь, заросший и неопрятный, закованный в тяжёлые деревянные колодки, так что торчали только голова, ладони и пятки (морским разбойникам, очевидно, вовсе не хотелось снова получить по зубам от шибко сильного сумасшедшего). Рядом с ним кемарила Баба Яга в рваном платье и другие пленники-селяне такой же степени замызганности и утомлённости.

Яга пришла в себя первой: вода постоянно капала ей на макушку, и это совершенно не позволяло ни отдохнуть, ни сосредоточиться. Она все свои заклинания почти позабыла с голодухи и усталости. И вообще была не поклонница морских путешествий – благо хоть не тошнило.

– Финист, ты живой? – осторожно начала она тормошить богатыря, но тот не подавал признаков разумной жизни: то ли в обмороке, то ли в летаргии. Впрочем, Яга не сдавалась и продолжала со всем почтением, но настойчиво будить его. – Очнись, соколик!

Однако результата не было, и волшебница начала беспокоиться всерьёз. Самое время было применить «тяжёлую артиллерию», то есть тайные знания. Она быстро осмотрелась и, заметив капающую с потолка воду, протянула ладонь и поймала на неё одну из капель.

– Водица-сестрица, роса-краса,

Из капли в ушат из кадки в глаза, – забормотала она, склонившись над рукой, заговаривая воду. Капля на глазах начала расти, пока не стала размером с маленькую дыню. Яга довольно кивнула, резко дунула на ладонь, и богатыря окатило, словно из ведра.

– Где я? – слабым голосом протянул Финист, медленно приходя в себя. Голова гудела, как колокол. Он уже начал привыкать к тому, что ничего не видит, но то, что произошло с ним, великим... нет, величайшим богатырём, накануне, не лезло ни в какие рамки. Такого просто не могло случиться – и всё тут. Может, ему просто дурной сон приснился? Эх, надо было меньше мёда подливать...

–