— Лав.

Парень растворился в тёмном коридоре.

Пан голова толкнул меня плечом.

— Що це за «лав»?

— А я знаю? Поэтому еще раз говорю, если ты начнёшь цекать, а тот лавкать, друг друга не поймёте. Ты его давно знаешь?

— Вин мий знайомый с Кыиву, Днипропетривську, та Крыму.

Возвратившийся дежурный по площадке пригласил войти:

— Налэва, второй этаж.

Следуя указанным курсом, попали в комнату, сплошь заставленную вёдрами с причудливыми деревцами, горшками с невиданными цветами и огромным, встроенным в стену аквариумом с заморскими рыбками. В конце оранжереи у стеклянной двустворчатой двери, кокетливо улыбаясь, стояла наикрасивейшая, с волшебной фигурой черноокая девушка. Не выщипанные, изогнутые серпиком брови слегка подрагивали, пухленькие, искусно напомаженные губы, в уголках которых едва пробивался пушок, приоткрылись бутоном, обнажая беленькие зубки, чёрные смоляные волосы рассыпались по плечикам.

На квартире, обсуждая план операции, отработав в общих чертах какую-нибудь деталь, оттачивали её, словно хороший токарь обрабатывает до микрона заготовку. Разыграли несколько вариантов действий на случай бегства, справедливо полагая, что в офисе-конторе «знайомого» засели вооруженные и жадные до крови бандиты, но увидеть такую красоту не чаяли! Игорь не устоял, дрогнул! Он размагнитился! Он потерялся в сиянии глаз девушки! Одним словом, он был полностью деморализован! Сняв шляпу, отставил левую ногу, растянул рот до ушей и готов был выпалить чушь, которую обычно говорят мужики, влюбившиеся с первого взгляда. Боясь потерять начальника, пришёл ему на выручку, для начала наступив на носок его парадно-выходных туфлей, затем обратившись к красотке:

— Шо коза уставилась, пацанов не видала?

Атмосфера сразу нормализовалась, и её химическая формула избавилась от лишних примесей. Дёрнувшись, красотка нервно застегнула будто ранее незамеченные верхнюю и вторую пуговицы на блузке, молча отворила створки двери.

Большущий кабинет, куда мы вошли, был заставлен дорогой, но на вид очень тяжёлой мебелью, расставленной бессистемно и безо всякого вкуса. Глядя на эти дрова, можно было предположить: первое, хозяин кабинета, постоянно ожидая нападения конкурирующих с ним братков, планировал этой мебелью баррикадировать окна и двери; второе, хозяин положился на дизайнерские способности своих телохранителей с тремя классами образования. При нашем появлении стоявшие по бокам кресла огромные небритые парни приняли воинственный вид, зато развалившийся в кресле невзрачный на вид мужичонка, не выжидая положенное по бандитскому протоколу время, проявил радость. Поднявшись, тот растопырил самолётиком руки, блеснул фиксой, воскликнул:

— Барев [1] Игар, тангакин! [2] Сколко лэта и зыма прошол, вах!

— Прывит, дорогый Ашотыч!

Друзья обнялись, принюхались, заглянули друг другу в глаза. Отстранив и держа приятеля за плечи, Ашотыч полюбопытствовал:

— Слюшай, гдэ шапка покупал? Совсэм нарядный, как горный жигит!

— Так то у Кыиве, на Хрещатике! — соврал «жигит».

Мордовороты под сто девяносто ростом, изучающе вылупились на меня. Ответив им улыбкой, отвернулся, дёрнул для их устрашения плечами, дрыгнул ногами, издал из себя звуки, похожие на «ос».

Пригласив дорогого гостя присесть в кресло, Ашотыч прокричал в сторону двери:

— Ануш, ахчикс [3], давай, метай на стол, что на пэчка лэжит!

«Чудной язык армянский, красивый и певучий. Надо запомнить слова, чтобы блеснуть новыми словами перед женой и случайными подругами», — мелькнула мысль.

Красавица Ануш поставила на столик непочатую бутылку коньяка, принесла сыр, плитку шоколада, тарелочку с тонко нарезанными кружочками лимона, пожелала приятного аппетита. Одарив меня холодным, как ледник на вершине Арарата, взглядом, девушка вышла. Один из охоронцнев настороженно сопроводил красавицу до самого выхода, облегченно вздохнул, послал в мою сторону косой и злой взгляд, говоривший: «Твоё счастье, что не хлопнул нашу девушку по попе».

Поймав и задержав его взгляд, послал тем же способом ответ: «Может, ты бы так и поступил на моём месте, но я уважаю законы ваших гор, в чужой монастырь со своим уставом не хожу. Но ты и твои братья тоже должны уважать законы наших лесов и русских равнин».

Тем временем друзья, выпив за встречу, заглянули в прошлое. Перебивая друг друга, вспоминали похождения в Киеве, делишки, обстряпанные в Одессе, Ереване, общих знакомых, удачах и промахах.

Отворотясь от охранников, стоя в дверях, как цербер, размышлял о своей незавидной доле и собачьей работе, глотал слюнки, вспоминая домашний борщ, шмат сала в холодильнике, припрятанную в тайнике армейскую фляжку со спиртом. Но вот за столиком переговоров послышались горячие нотки: Ашотыч твердил о тысячах долларов, его визави, демонически смеясь, говорил о десятках тысяч. Выпитый коньяк и несговорчивость гостя так раззадорили хозяина бандитского логова, что в ход пошли угрозы:

— Дарагой, отсюда пут лэжит черэз мой трупный тэла.

— Брось кидаты понты, ни на сходки же! — хлопал Ашотыча по плечу Игорь. — Спытай усякого, хоч Грица, хоч Лютого, а хоч Василя с Подолу, що я слово тримаю.

«Вот артист провинциального театра, сейчас вляпается с кликухами несуществующих киевских авторитетов. Вон уже охранники локаторы навострили, подобрались», — запереживал за своё и здоровье начальника.

Однако Игорь своего приятеля знал лучше. Кивнув в мою сторону, зловеще произнёс:

— Ну, а що касаемо твийого тила, цэ можна зробыты через мийого абрека — душегубця. Слухай сюда Ашотыч, що я ещё кажу…

Не желая далее слушать кореша при посторонних, Ашотыч показал своей охране на дверь и приказал закрыть её с той стороны. То же самое было велено и мне.

Мордовороты, бросив пару слов девушке, вышли покурить, я же сел напротив красавицы.

— Меня с детства нарекли Колей, а вас, как я понял, Аннуша?

Бросив взгляд на закрытую дверь, девушка, помня моё нахальство, неохотно вступила в разговор:

— Ануш, и пишется имя с одним «н» и без «а» в конце имени.

— А ах…ахч…

Девушка блеснув зубами улыбнулась:

— Вы неправильно говорите, правильно произносится — ахчикс, что значит— дорогая.

— Вы прекрасно говорите на русском.

— Я в Москве родилась и здесь училась.

— А этот, — показал на дверь, за которой слышались звуки, очень похожие на разнотональные хрипы удушаемого, — который с ёжиком на голове, вам кто, патрон?

Красавица вспыхнула, вызывающе ответила известной, но редко встречающейся фразой:

— Родителей не выбирают!

— А…

За моим «а» не последовало «б» — помешали церберы. Оседлав стулья, искоса поглядывая в нашу сторону, те стали вести интересную беседу, причём один говорил на своем языке, а второй отвечал с ужасным акцентом на русском. Из их трёпа следовало, что только вчера на Пушкинской площади они покрошили автоматно-пулемётными очередями десять конкурентов их хозяина; утром от подложенной ими же мины взлетел на воздух «мерседес» с самыми влиятельными членами Серпуховской группировки; два дня назад хозяин подмял под себя Одинцовскую бригаду, при этом лично