стали подсчитывать прибыль.

— Клондайк! — воскликнул начальник. — Жалко, що не узяли побольше этих…, як его…

— Трусиков? — подхалимски пропел я.

— Та ни, шостых номеров бюстов, вот чого. Видно москвичек сисястых богато, як думаешь, Мыкола?

За подсчётом денег не сразу приметили двух здоровенных, совершенно лысых парней, явно давно нас пасущих.

Пока компаньон дрожащей рукой распихивал рубли по карманам, те успели преодолеть расстояние, отделявшее их от прилавка.

— Законы соблюдаем? Налоги платим?

Ответил на их языке:

— А вы чё, мусора?

Пацаны, обделённые умом, вскипели, замахали руками.

— Ты, чмо, кого мусором назвал?

Незаметно толкнув Игоря бедром, подал сигнал: «Приготовиться к бегству». Освобождая ему пути отхода, обошёл прилавок. Отвлекая внимание базарных сборщиков налогов, сказал:

— Если ты коренной москвич, то должен знать, что «мусор» — это аббревиатура и читается как Московский Уголовный Сыскной Оперативный Розыск. Усёк, двоечник? Ну тогда вали отсюда и кореша своего не забудь прихватить.

Такой выходки эти балбесы не ожидали и, обескураженные, исчезли в толпе.

— Мыкола, це ж бандюги!

— Ясно, что не налоговая инспекция. Так что хватаем чемоданы и уносим ноги, пока рэкетиры не очухались. Их, видать, по рынку целые бригады рыщут в поисках таких лохов, как мы с тобой.

Дико вращая головой и лапая дрожащими руками свесившиеся чемоданные ремни, Игорь показал в сторону:

— Тикаем до тих ворот, там я бачил ментов, може помогут.

— Ага, помогут. Забыл, как в Симферополе вляпались? Менты с этими заодно. Лучше пойдём вдоль стены, в сторону леса.

Вот и окраина рынка. Протолкав пустой багаж в проём бетонного забора, нырнули в него сами. Мы уже потом, сидя на квартире, лакая самопальную водку, долго спорили: какой дурак первым предложил лезть в дыру, и кто виноват, что не заметил плетущийся за нами хвост.

— Привет, беспредельщики! — душевно приветствовал нас мускулистый парень, по всем признакам походивший на руководителя шайки.

— Тикаем у дирку, — взвизгнул Игорь.

Как же, такие они дурни, чтобы дать нам удрать! Прекрасно знавшие местность разбойники обложили провинциальных лопухов со всех сторон. Спасительное отверстие в стене, куда предложил тикать шеф, было закупорено с той стороны двумя быками, недавно мозолившими наши глаза у прилавка. Просунув половину туловища в проём, владелец золотой цепи плюнул в мою сторону.

— Слышь, Рэмба, вот этот, помоложе который, сука, нас мусорами обозвал.

Бригадир Рембо укоризненно покачал квадратной башкой.

— Нехорошо честных пацанов обижать, извиниться надо и штраф заплатить.

Будто не понимая намёка, развёл руками:

— Извини, братан, больше не буду, честное комсомольское!

Выскочив пробкой из заборной дырки, братан запрыгал мячом, изрыгнул:

— Да ты чё падла гонишь? Глянь, Рэмба, он меня за фраера держит! Да я его…

— Погоди Шмель, он не понял, а щас поймет.

Члены бригады, они же соратники и партнеры по бизнесу, достали из-под курточек нунчаки, как умели, закрутили ими. Получить такой штукой по черепу приятного мало, и лучше всего подчиниться требованиям грабителей. Игорь в ситуации разобрался быстрее меня, полез во внутренний карман куртки, вынул наспех перетянутую резинкой толстую пачку рублей, поднёс её предводителю шайки.

Недоверчивый Рембо, ухмыльнувшись, подал команду:

— Метла, проведи шмон у фраерка.

Парень с дворницким погонялом, будто с рождения только этим и занимаясь, грубо схватил фраерка за шиворот, подвёл к забору, приказал поднять руки, приставить ладони к бетонной поверхности. Профессионально подбив в стороны его ноги, приступил к досмотру.

— Есть! — радостно воскликнул чистильщик чужих карманов буквально через считанные секунды и передал пачку, чуть тоньше первой, бригадиру.

— Порядок! А теперь давайте, гости дорогие, топайте до хаты.

Восемь джентльменов удачи дружно и очень весело захохотали, заулюлюкали, посоветовали почаще приезжать в столицу, посещать рынок и делиться с ними прибылью. Затем, став колонной, разбойники двинулись в сторону тёмного леса.

Подобрав с травы пустые чемоданы, мы пошли в обратном направлении. Пройдя в молчании минуты три, Игорь разразился бранью. Досталось многим и в первую очередь Ельцину, мэру Москвы, районному управлению по борьбе с организованной преступностью, бандитам всех мастей, а под конец подчинённому, то есть мне. Облегчив таким образом душу, озабоченно спросил:

— Що будем робыть, Мыкола?

— Мне по уставу не положено поперёд батьки мысли высказывать, — не без иронии ответил начальству.

До места, куда посоветовал топать нехороший парень Рембо, дальше шли молча, каждый по-своему оценивая происшедшее.

«Не получился из меня нувориш, а жаль, деткам и жене подарки бы привез московские, пряники тульские да конфеты шоколадные!»

О чём думало начальство, не ведал, но, подходя к дому, оно начало мурлыкать:

Як батько заграе, ворог враз рыдае

То ити до кого молодому козаку

Червони ливоруч, били проворуч.

Пиду я за батька на гражданьскую вийну.

Любо, братцы, любо, любо братцы жить

З нашим атаманом, ни приходится тужить.

Молодцевато взмахнув рукой, притопнув ногой и заменив царя на гетмана, козак закончил припев:

Любо, братцы любо, любо братцы жить.

За гетмана, за веру буйну голову сложить.

За короткое время совместной работы немного узнал Игоря, и если тот запел про любимого и горячо обожаемого батьку Махно, значит, в его хитромудрой голове созревал план, в данном случае план спасения. Чтобы не мешать рождению его замысла, продолжил размышлять о трагизме положения: «Как теперь выбраться из этого московского муравейника и добраться до тихого, уютного, зелёного и вечно юного города, в котором ждут меня близкие? Заяву настряпать в ближайшем отделении милиции и слезу пустить? Но ты же, Коля, знаешь, что Москва слёзы и особенно слёзы приезжих не любит и им не верит».

Заглушить досаду нам помогла вчерашняя водка, почерствевший хлеб и несколько сиротливо лежащих на дне банки маслин. Выпив, начальник стал махать кулаками и кричать:

— Нужно було тим хрякам мордасы побить, га?

Хитрющий начальник таскал меня повсюду не как компаньона, а как пса-охранника. На его провокацию не ответил, побоялся, что, обидевшись, тот, чего доброго, бросит подчинённого подыхать в огромной Москве, где-нибудь на вокзале или под забором.

Включив телевизор, прилёг на тахту. Смотреть нечего, скучно и страшно: на одном канале Немцов с Гайдаром умничают и дурачат народ, на другом Борис Николаевич с глубокого похмелья обещает россиянам райскую жизнь в недалеком будущем, на третьем канале показывают Грозный в дыму и пальбе. Наконец молодой и здоровый организм сделал своё дело, и я погрузился в сон.

Пробуждение в чужой квартире, вдали от родных берегов, не всегда благотворно влияет на психику. Случись такое, скажем, в девятнадцатом веке,