Сознаюсь: страницы с «обязательной» информацией я скоренько пролистывала, не читая. Потому что, учась в школе, все назидания по поводу «развития и совершенствования морального облика строителя коммунизма» и так невольно вызубрила. Однако с жадным любопытством вчитывалась в иное, запретное прежде. И разумеется, самое увлекательное!

«В социалистическом обществе единственная форма половой жизни – это брак», – ратифицировалось в книге.

В связи с этим не представлялось возможным до брака допускать даже минимальной близости с юношами, потому что все они преследуют одну-единственную цель: обманным путем вскружить голову неискушенной девушке, а затем гнусно воспользоваться ее неопытностью.

(Это не касалось, однако, товарищей по комсомольской организации, которым их высокая организованность и комсомольская совесть не позволяли опускаться до подобных низменных мыслей.)

В основном глава, посвященная взаимоотношениям полов, состояла из примеров-предостережений.

Один случай, описанный там, долгие годы потом маячил в моем возбужденном сознании, не давая покоя. Рассказывалось, как в некой разгульной компании юная дева по неопытности выпила лишнего и весьма опрометчиво заснула, забыв про всё на свете. А через некоторое время ей пришлось обратиться к врачу с непонятными и весьма пугающими симптомами. Тот установил шестинедельную беременность, но при этом без потери девственности.

«Значит, что кто-то из непорядочных молодых людей, воспользовавшись ее беспомощным состоянием, попытался вступить с ней в половую связь. Но, по всей вероятности, состояние опьянения не позволило ему осуществить дефлорацию».

Я перечитывала это место несколько раз, но так и не смогла разобраться в данном просто-напросто детективном случае. Как же надо было упиться юной деве, чтобы совсем не почувствовать, что с тобой производят такие варварские действия?

И потом – что означает беременность без потери девственности?

Далее было пояснено: дескать, некоторые сперматозоиды обладают такой невероятной жаждой жизни, что им достаточно лишь символической близости (как показывает вышеизложенный пример, даже без проникновения в запретную зону инородных органов), чтобы в нее (зону) ворваться беззастенчиво и без посторонней помощи! С неимоверной скоростью промчаться по невидимым трубам и протокам, чтоб скоренько оплодотворить ни о чем не подозревающую, мирно дремлющую юную яйцеклетку.

Этот пример сыграл со мной однажды недобрую шутку. Но об этом расскажу чуть позже.

Что касается досуга молодежи, к примеру, времяпрепровождения в «неформальной обстановке», то подобное характеризовалось исключительно с негативным оттенком. И фотографии были соответствующие. И комментарии к ним. Например, такая иллюстрация: некая особа, окруженная молодыми людьми, опрокидывает рюмашку. Вид у нее развязный, волосы растрепаны, взгляд туманный, улыбка нетрезвая. Под фотографией подпись: «А вот такое поведение может вызвать только презрение».

Что и говорить, меня это впечатляло, хоть и было опубликовано несколько десятилетий назад и многие вещи можно было спокойно отнести к пережиткам прошлого. Пожалуй, что угодно, только не морально-нравственный аспект.

«Девушки! Берегите честь смолоду! Высоко, как знамя, несите право называться советской девушкой! Не позволяйте сбить себя с правильного курса!» – примерно так провозглашалось в книге.

Правильный курс это: коммунистические субботники, стройотряды и всевозможные комсомольско-молодежные стройки. Ну и так, по мелочи: совместный сбор металлолома, политинформации, комсомольские собрания, агитбригады и тому подобные мероприятия. Везде, где плечом к плечу молодые люди строят, роют, пекут, собирают, созидают во всех вариантах, то есть сообща идут правильным строем. Плечом к плечу сидеть в библиотеке, кстати, тоже не возбранялось.

– Девственность – ваше главное приданое, – упорно вселяла в нас мама. Этим она подтверждала глубокую мысль, заложенную в книге «Вам, девушки». Мы с Лизой кивали, уясняя. И росли в атмосфере сущей правильности.

Но отчего-то это не уберегло нас от ошибок в дальнейшем.

Вот уже три недели как в мою жизнь вошел мужчина по имени Григорий. Или Грегори. Так даже интереснее. Он звонит каждый вечер из далекой Америки, мы подолгу беседуем, и порой мне кажется, что знаем друг о друге всё. Хотя конечно же это невозможно. Тем не менее у меня уже выработалась новая потребность – потребность в этом ежевечернем звонке. Я, неожиданно для себя, стала отменять все вечерние мероприятия, чтобы, побыстрее завершив домашние дела и уложив чадо спать, усесться в нетерпеливом ожидании поближе к телефону.

– Добрый вечер, Саша, – начинает Грегори, – ну, рассказывай, как прошел твой день?

Мне нравится его голос – очень глубокомысленный, очень уверенный, очень красивый. Я принимаюсь развлекать его подробностями суетной московской жизни, по ходу повествования удивляясь, до чего забавно и красочно могут выглядеть события одного вполне заурядного дня в устах заинтересованного рассказчика.

– Какая погода в Москве? – спрашивает Грегори. Ему интересно знать всё, чем я живу, всё, что меня окружает, начиная с погоды.

– Какая погода? Прохладно и сыро. С утра моросил дождь, и мне не хотелось вылезать из теплой постели. Но надо было поднимать ребенка в школу.

– Теперь я буду звонить по утрам, и пробуждаться тебе станет гораздо легче.

Смущаюсь. В его голосе впервые за время нашего общения зазвучали интимные нотки. Интересно, а почему это он убежден, что именно после его звонка мне станет легче подниматься? Впрочем, не возражаю. Мне приятно слышать, что кому-то может быть небезразлично мое пробуждение.

– Какая погода в Нью-Йорке? – в тон ему продолжаю я заданную тему.

– Превосходная! Наконец наступило мое любимое время года. Сегодня, по дороге на работу (а я хожу в офис пешком, чтобы не давать застаиваться организму), обнаружил, что уже начала распускаться сакура. Ты когда-нибудь видела цветущую сакуру?

– Нет, к сожалению.

– Скоро увидишь. Ты же не передумала приехать ко мне?

Все происходящее кажется мне занимательным спектаклем или фильмом, в котором я играю одну из главных ролей. Представить всерьез, что я из своей махровой неблагоустроенности могу переместиться в центр Нью-Йорка, видится умопомрачительным розыгрышем судьбы.

– Значит, у вас на Манхэттене настоящая весна?

– Да, весна у нас в самом разгаре. Тепло, солнечно, в душе бродят мечты и неясные пока еще надежды…

Каков романтик, подумать только!

– Так вы, Григорий – поэт?

– Не без того, не без того…

– В самом деле? Почитайте что-нибудь… из последнего.

– Из последнего? Что ж, изволь:

Откуда вы узнали обо мне?