И как она вообще могла мне понравиться? Ума не приложу. Очевидно, причина в том, что я был пьян, а в клубе – темно.

– А ты, Тимур, будешь? – таращит на меня глазищи.

Только если ты не подсыпала туда яд, пигалица.

– Да, давай, – в словах я более сдержан, чем в мыслях. – Только немного.

Какое-то время Лера колдует над моей тарелкой, а потом ставит передо мной здоровенную порцию, которой могла бы наесться целая строительная бригада после тяжелого трудового дня.

– Макароны, – вздыхаю еле слышно. – Как оригинально.

– Что ты сказал? – сестрица, оказывается, не только глазастая, но и ушастая.

– Я говорю, супер. Углеводы рулят.

– Там и курица есть. Это белок, – умничает.

С трудом удерживаюсь, чтобы не воткнуть вилку в ее большой голубой глаз. А ведь так подмывает. Так подмывает!

Вторую половину обеда я прикидываюсь глухонемым. Почти не участвую в общем разговоре, а на адресованные мне вопросы отвечаю максимально односложно. Чем меньше контактов с гадюками, тем целее нервы.

Когда я Елизавета с дочуркой принимаются убирать со стола тарелки и разливать чай, я ссылаюсь на головную боль и по-быстрому валю в свою комнату. К слову, их макароны я так и не съел. Пощадил свой бедный желудок. Уверен, после пары ложек бледного Елизаветиного борща меня и так нехило скрутит.

Отец меня не останавливает и ничего не говорит. Он знает меру и опасается передавить. Это похвально, вот только его план под названием «счастливая семейка» обречен на неудачу. Я никогда не породнюсь с этими провинциальными ведьмами и никогда не проникнуть к ним симпатией.

Программа максимум – прожить пару месяцев под одной крышей и никого не придушить.

Но большее я, увы, не способен.

Лера

Сегодня первое сентября, и я жутко нервничаю. Встала пораньше и перемерила уже сотню нарядов. Белая блузка с юбкой в клетку? Слишком по-школьному. Черное платье с квадратным вырезом? Чересчур траурно. Обтягивающие джинсы и розовое худи? Как-то по-детски.

Я нахожусь на пороге новой студенческой жизни, и в эту жизнь мне хочется войти уверенной походкой от бедра. А для того, чтобы чувствовать себя неотразимой, нужно выглядеть соответствующе. У меня много красивой одежды, но сейчас процесс выбора идет как-то совсем уж туго. В голове сплошные сомнения.

Поочередной надеваю наиболее понравившиеся прикиды и, сфотографировав себя в зеркале, отправляю снимки своей лучшей подруге, Ваське Солнцевой. Спрашиваю, что лучше надеть, и прикрепляю к сообщению армию паникующих смайликов. Подруга, конечно, не великий эксперт в сфере моды, но человек хороший: если не поможет, так хоть морально поддержит.

Ответное сообщение прилетает мгновенно: «Только не фиолетовый сарафан!!!»

Так, понятно, сарафан отметаем. А что тогда?

Переписываюсь с Солнцевой четверть часа, и в итоге мы с ней сходимся во мнении, что лучше всего будет облачиться в светло-серое платье с белым воротничком. И стильно, и фигуру подчеркивает, и случаю соответствует.

Прощаюсь с подругой и откладываю телефон в сторону. Теперь, когда наряд выбран, нужно привести себя в порядок: душ, укладка, макияж. Выхожу в коридор и неспешно бреду в ванную. Я живу в доме Алаевых уже почти две недели, но до сих пор неважно ориентируюсь в пространстве. Тут столько комнат! В некоторые из них я до сих пор не заглядывала. С одной стороны, любопытно, конечно, а с другой… Вдруг я увижу там то, что видеть не должна? Пока я не ощущаю себя здесь как дома. Скорее, как в гостях. Надеюсь, это временно.

Распахиваю дверь ванной комнаты и… Застываю как громом пораженная. Даже крошечные волоски на теле, по ощущениям, встают дыбом.

Передо моим взором – влажная широкая спина с проработанными трапециевидными мышцами, сужающаяся к талии, и упругие ягодицы. Совершенно! Совершенно голые!

Мамочки! Что здесь происходит?!

Открываю рот, чтобы вскрикнуть, но звук так и не срывается с губ. Я просто приросла к полу и в немом потрясении таращусь на Алаева младшего. Он стоит ко мне спиной, опершись руками на раковину, и через слегка запотевшее зеркало прожигает меня презрительно сощуренными глазами.

Господи, да у его взгляда баллистические возможности Калашникова!

– Я… Ты… Я думала… – блею, заикаясь.

Почему он обнажен?! Почему дверь не заперта?! И вообще, это вроде бы моя ванная?!

– Долго будешь пялиться? – самодовольно бросает наглец.

В отличие от меня, Алаев не испытывает ни шока, ни смущения. В его лице читается лишь насмешка. И холодное брезгливое отчуждение.

Его голос отрезвляет. Словно короткий, но очень сильный разряд тока.

Вздрагиваю и, смешавшись, шарахаюсь назад. С силой захлопываю дверь и, отступив еще на пару шагов, шумно выдыхаю.

Надо же… Оказывается, все это время я вовсе не дышала.

Прикладываю трясущиеся пальцы к пылающим щекам. Пытаюсь отыскать утерянное самообладание, но все тщетно. Меня колотит изнутри, как при лихорадке. Бам-бам-бам. Даже равновесие удерживать трудно.

За дверью ванной слышится какое-то копошение и я, вмиг очнувшись, пулей срываюсь обратно в свою комнату. Еще не хватало пересекаться с Алаевым в коридоре! Подобного унижения мое бедное сердце просто не выдержит. Споткнется, остановится – и все. Поминай как звали.

Оказавшись на своей территории, я валюсь на кровать и зарываюсь лицом в подушку. Стыд-то какой! Позор несусветный! Мы со сводным меньше суток живем в одном доме, а я уже умудрилась лицезреть его без одежды! Мокрым!

Перед глазами до сих пор стоят капли воды, дрожащие на смуглой коже Алаева…

Да уж… Невезение – мое второе имя!

Хотя, если задуматься, все могло быть и хуже. Я бы могла застать Тимура в ракурсе спереди, а не со спины. Вот тогда бы было настоящее веселье! Тогда бы я сгорела от стыда прямо на месте. И из пепла бы уже не восстала.

Черт… Как же все-таки нелепо складывается моя жизнь. Я приехала в Москву в надежде исполнить мечты, реализоваться и стать счастливой. Думала, подружусь с маминым мужем и его сыном. В каком-то смысле обрету новую семью.

А на деле что получилось? Отношения со сводным братцем испортились еще до официального знакомства. Ночь, клуб, наши неистовые поцелуи… Зачем все это было? Для чего? Почему на его месте не оказался любой другой парень? Почему именно он?

Я понимаю, что над этими вопросами можно ломать голову вечно, но все равно не могу сосредоточиться на чем-то другом. Меня слишком триггерит, слишком задевает случившееся. То ли потому, что рушатся мои планы, то ли потому, что засранец Алаев стал чуть ли не единственным парнем за долгое время, который вызвал во мне по-настоящему сильный интерес…