— Застала, — подтвердила Недужная.

— А теперь говорите, что это она, гражданка Ташьян…

— Она не Ташьян! — возразила генеральша.

— Я не Ташьян! — вскрикнула Катя. — Я же вамсказала — Дронова я! Из восемнадцатой квартиры!

— Ой! — генеральша Недужная всплеснула руками,уставившись на загорелого преступника. — Да ведь это же Кряквин, муж её!Тоже из восемнадцатой квартиры! Здрассьте, Валентин Петрович! Как же я вассразу-то не признала! Больно уж вы на лицо переменились!

Тут же она повернулась к служителям закона и заявила:

— Тогда все сходится! Катерина с покойницейпоссорилась, а Валентин Петрович её зарубил! Вот что Африка-то с людьми делает!А ведь был когда-то приличный человек, профессор!

— Одну минуточку, свидетельница, — строго оборвалНедужную милиционер Лампасов, — вы, это, не спешите выводы делать! Выводыделать — это пре… при… рогатива следственных органов. А ваш гражданский долгкак свидетеля в точности сообщить то, что вы своими глазами видели. Вы этогозагорелого гражданина видели на месте преступления?

— Видела, — генеральша часто закивала.

— И орудие убийства видели в его руках?

— Так точно, — ответила генеральша.

— И происходило это в четырнадцать часов?

— В четырнадцать часов ноль шесть минут! — чёткорапортовала генеральша, которую покойный муж приучил к армейской точности.

Сотрудники милиции переглянулись, и Лампасов кивнул:

— Приблизительно в это время и наступила смерть. Следовательвас на днях вызовет, чтобы запротоколировать ваши показания. И ещё одно: выможете подтвердить личность подозреваемого и этой гражданки?

— Могу, — генеральша почему-то понизилаголос, — это мой сосед Кряквин Валентин Петрович из восемнадцатой квартиры,хотя его внешность за последнее время сильно изменилась, а это жена егоКатерина, с позволения сказать, Михайловна… Вот как Валентин Петрович на нейженился, так его словно подменили! Совсем другой человек стал! Потому что она —богема! На нормальное место работы не ходит, каждый день у неё гости, по ночамсвет не знаю до которого часа горит… Никакого, в общем, порядка и дисциплины!

— Опять вы, свидетельница, это, выводы делаете! —огорчился Лампасов. — Но это ничего, следователь вас от этого отучит.

Милиционеры развернули грустного профессора и повели его ксвоему транспортному средству. Профессор горестно повесил голову и прекратилактивное сопротивление.

Катерина, осознав, что у неё окончательно и бесповоротноуводят только что возвращённого мужа, неожиданно бросилась наперерезмилиционерам и громко закричала:

— Он ни в чем не виноват! Отпустите его! Это не он, этоя виновна, меня и арестовывайте!

— Как это — не он? — Лампасов несколько замедлилшаги и недоверчиво уставился на упорную женщину.

— Говорят же — это я её убила! На почве сильной личнойнеприязни!

— Как же не он, когда у нас свидетель имеется? —Лампасов возобновил движение в сторону «уазика». — Попрошу вас,гражданочка, посторонитесь и не чините препятствий при исполнении! И имейте ввиду, что за дачу ложных показаний полагается значительный срок!

Катя собралась было ещё что-то сказать, но к ней подбежалаИрина и оттащила её в сторону.

— Тоже мне, жена декабриста нашлась! — зашипелаона на подругу. — Что это тебе в голову взбрело?

— Но они же уводят Ва-алика! — заревела Катерина,и из её глаз брызнули крупные слезы.

— Так ты хочешь, чтобы они и тебя заодно прихватили?.

— Какая ты чёрствая! Может быть, я хочу в этот трудныймомент быть рядом с любимым человеком!

— Во-первых, рядом с ним тебя не посадят, у нас покамужчин и женщин содержат в тюрьмах раздельно, — остудила её пылИрина, — а во-вторых, на свободе ты сможешь принести своему Валику гораздобольше пользы. Хотя бы передачи ему носить, адвоката нанять, а может быть, мы стобой и сами сможем доказать его невиновность… ведь ты не убивала ИринуСергеевну?

— Как ты могла такое подумать! — от возмущенияслезы на глазах Катерины высохли.

— Ну так и нечего брать на себя чужую вину! Лучшевозьми себя в руки и попробуй думать логично.

— Я попро-обую, — без энтузиазма протянулаКатя, — только что мы с тобой на улице разговариваем? Поднимемся ко мне,хоть чайку выпьем!

Ирина подумала, что, если уж её подруга заговорила о еде,значит, она понемногу приходит в себя. Взглянув на часы, она прикинула, что чассвободного времени ещё может выкроить, и пошла с Катей вверх по лестнице.

В прихожей стоял огромный, видавший виды чемодан профессора.Увидев его, Катя снова собралась зарыдать. Ирина, чтобы не допустить этого,подхватила подругу под локоть и потащила её на кухню. Наполнив чайник и нажавкнопку, она села напротив Катерины и строго проговорила:

— Не раскисай! Помни, от тебя сейчас зависит свободамужа!

— Он в ка-амере… — затянула Катя, — средиуголо-овников! Они ему даже переоде-еть-ся не дали, прямо в том, в чем онприлетел, повели!

— Сказано — не раскисай! — прикрикнула на неёподруга. — Лучше думай! Ты ведь видела соседку мёртвой ещё до того, какотправилась в аэропорт?

Катя глядела на неё совершенно стеклянными глазами и даже непыталась взять себя в руки. Ирина вздохнула и открыла холодильник.

— Ну-ка, что тут у тебя есть?

Она достала упаковку сыра, намазала маслом кусок булки ипротянула подруге бутерброд.

— Ветчинки сверху положи, — жалобно попросилаКатя. Взгляд её стал осмысленным, на что Ирина и рассчитывала.

— Но твои показания они, скорее всего, не примут врасчёт, — задумчиво проговорила она, торопливо намазывая Кате второйбутерброд, — скажут, что ты выгораживаешь мужа… тем более что у них естьтакой основательный свидетель, как генеральша…

— Послушай, — проговорила Катя с набитымртом, — а что это Недужная говорила про время? Что она видела Валика вчетырнадцать часов?

— В четырнадцать часов шесть минут, — машинальноуточнила Ирина, и вдруг подскочила: — Катька, ты стала соображать!

Я всегда говорила, что еда обостряет мои умственныеспособности, — скромно произнесла Катерина, проглатывая остатки первогобутерброда и незамедлительно приступая ко второму.

— Действительно, как она могла видеть его в шесть минуттретьего, если самолёт приземлился только без десяти три? Значит, их главныйсвидетель врёт!

— Я всегда не любила генеральшу! — горячовоскликнула Катерина, — вечно пристаёт со своими нравоучениями!

— Ну, может быть, не врёт, а просто путает, —слегка отступила Ирина, — например, часы у неё встали или ещё что-нибудь вэтом роде… во всяком случае, её свидетельство даёт трещину!